Нет, вы как хотите, а я люблю, когда и пороховой дым, и грохот выстрелов, и рёв моторов, и бешеная тряска композиниумной брони, и вожделённый вражеский борт в узкой рамке прицела, и кровь, и пот, и радость победы, и горечь поражения, и боль и даже смерть — настоящие.
Ну, понятно, что не совсем настоящие. То есть, совсем даже не настоящие. Ту же боль, которую испытываешь, когда твой аватар получает ранение, не сравнить с болью родного тела при какой-нибудь травме, поскольку болевая чувствительность аватар сильно понижена. Про смерть и вовсе мало что можно сказать. Если аватар гибнет, ты просто возвращаешься в своё тело. Вроде как свет на долю секунды гаснет и загорается снова. Свет в понятии «мир, вселенная». Ну и свет, как поток фотонов тоже.
Страха при этом, можно сказать, нет. Лишь поначалу, пока не привык. Опять же, убивают редко. Примерно в девяносто пяти случаях из ста успеваешь выбраться из подбитой машины до того, как рванёт боекомплект. А уж погибнуть вмиг от прямого попадания и вовсе трудно. Разве что ты разворачиваешься, чтобы сменить направление движения, и тут машину накрывает гаубичным снарядом, выпущенным Арт-САУ противника. Или вражеский «Маус» случайно ловит твою задницу в прицел на противоходе… Но чаще всего, повторяю, аватары даже из подбитого и сгоревшего танка остаются живы. Будь иначе, мало кто согласился бы играть. Смерть есть смерть, что ни говори. Даже если это смерть аватара. Но всё же это не вирт, потому что и аватары, и наши танки, и Полигон и карты существуют в реале — их можно пощупать и за ними можно наблюдать.
И наблюдают, кстати.
Да не просто так, а с азартом и даже тотализатором. Весьма скромным, так как игры на деньги сильно ограничены законом, но тем не менее. Мы за адреналин и надежду заработать на новый танк льём синтетическую кровь своих аватар. А кто-то делает ставки и следит по стерео за нашими танковыми сражениями, не вставая с удобного кресла. Что ж, меня это устраивает. Ибо каждому своё. Аминь.
Подъёмник уже вынес танк наружу — под летнее небо Прохоровки. Кстати, надеюсь, все знают о том, что Полигоны накрыты специальными куполами ИК (искусственного климата) и подробно рассказывать об этом не надо? Сделано это для того, чтобы можно было по желанию установить на Полигоне любое время года и соответствующую погоду. А также из соображений безопасности. Мало ли кого может занести нелёгкая на Полигон, где как раз идёт бой!
Пошёл отсчёт секунд. Оглядываю окрестности в перископы командирской башенки (их у моей «Пантеры» поздней модификации целых семь). Гора — справа, за железнодорожным полотном. Отлично, люблю такую расстановку.
Пять… четыре… три… две… одна…
— В бой! — звучит в наушниках бодрый голос координатора игры.
Погнали.
— Ждать, — командую мехводу, не отрывая глаз от перископов. Да Ганс и сам не «олень», знает, что сразу рвут с места в бой только полные салажата. Или джигиты на лёгких Т-50 и VK 1602 «Леопардах».
— Держигора, я Угарный Газ, — слышу в наушниках на командной волне, — СТ «Першинг». Берём гору? Приём.
— Угарный Газ, я Держигора. Берём. Ганс, слышал? — перехожу на внутреннюю связь. — На гору, за «Першем» марш.
Танк дёргается, разворачивается на месте и, набирая скорость, устремляется к железнодорожному полотну. Впереди маячит корма «Першинга», и я на всякий случай ещё раз командую Гансу держаться за ним. Не хрен соваться в пекло первым. А если придётся ввязаться во встречный бой, я ему помогу.
Так и есть, встречный. На самом гребне сталкиваемся лоб в лоб с двумя СТ противника. Тоже «Першинг» и Т-34-85. Но нас-то трое! Ага, было. Вражеский «Перш» первым же выстрелом обездвиживает нашу «тридцатьчетвёрку». Но подставляет при этом борт мне. Расстояние — сто двадцать метров.
— Бронебойным, — ору я, — по «Першингу», огонь!
Вальтер-Света не мажет, и я вижу, как расцветает белый рваный цветок пробития в борту противника.
Бамм! Рикошетит от лобовой брони башни вражеский снаряд калибром 85 мм.
Вот «олень», кто ж на советском среднем танке «Пантеру» в лоб взять пытается? У нас там одиннадцать сантиметров катаной брони! То есть, не настоящей брони, а композиниума, но характеристики идентичные. Это ж по немецкой классификации «Пантера» тоже СТ, ибо калибр орудия KwK 42, установленного на эту машину, равен семидесяти пяти миллиметрам. Но по классификации советской — это тяжёлый танк. Во всяком случае, моя боевая масса почти на тринадцать тонн больше, чем у хвалёной «тридцатьчетвёрки» и двигатель мощнее на двести «лошадок» при одинаковой скорости.
Ого. Вторым выстрелом чужой «Перш» пробивает нашему Т-34-85 башню. Внутри детонирует боекомплект, башню на хрен срывает. Огонь, дым, грохот. Прощайте, танкисты, R.I.P., вы храбро сражались. Хоть и глупо.
Но мы тоже не дремлем. Ганс заходит американской сволочи в тыл, а Вальтер лепит ему в моторное отделение бронебойный. Есть. Враг горит. И пока разворачивает башню, чтобы огрызнуться, мы уже спереди и с пятнадцати метров окончательно добиваем его в нижнюю броневую плиту корпуса. Слабое место практически у всех танков, кстати говоря.
И тут же нас накрывает огонь вражеских Арт-САУ.
Два раза подряд. На несколько секунд глохну, в перископы ни черта не видно — всё заволакивает дымом и пылью.
— Назад! — командую мехводу. — Ганс, задний ход!
На всякий случай выстреливаю из специальной мортирки, расположенной на башне сзади и справа, дымовую гранату. Когда пытаются попасть в тебя, мало дыма не бывает.
Танк пятится с гребня вниз и вовремя. Точно в то место, где мы только что танцевали с «Першингом» смертельный танец, попадают ещё два крупнокалиберных гаубичных снаряда.
— Держигора, это Угарный Газ, ты цел? — звучит в наушниках. — Приём.
— Цел! Разобрал «Перш». А ты? Приём.
— Тоже, на семьдесят процентов. Убил их «тридцатьчетвёрку»…
Жуткий грохот и матерный крик Угарного Газа врывается в мозг, словно штормовое море, прорвавшее плотину.
Так, кажется, Угарному уже не помочь. То ли артогнём накрыло, то ли с чужими тяжами столкнулся. Что ж, позаботимся о себе. Ну и о противнике тоже, конечно. Вон как раз слева внизу, на околице деревни, весьма удобно подставляет бочину вражеский ИС-4. Ведёт дуэль с нашим КоТэ — «Королевским Тигром». Последнему, судя по чёрному дыму и языкам пламени из моторного отделения, приходится несладко.
— Ганс, стой, — командую я. — Питер, — это уже нашему большому, сильному и молчаливому заряжающему (в реале он Костя), — заряжай бронебойным. Вальтер, слева на десять часов Исаев. Угости его.
— Вижу! — радостно отзывается Вальтер.
Кажется, он слился лицом с телескопическим прицелом. Нога на педали, с помощью которой осуществляется вращение башни, руки уверенно вращают маховики горизонтальной и вертикальной наводки…
Выстрел!
Звенит, вылетевшая из казённика пустая гильза, ноздри втягивают сладковатый запах сгоревшего пороха (всё имитация, понятно, включая запах, но имитация очень качественная), ИС-4 словно вздрагивает от больно ужалившего его снаряда. Что вы хотите? Дальномер показывает триста восемьдесят метров до цели. А немецкий подкалиберный бронебойный PzGr 39/42, которым я стреляю, на пятистах метрах пробивает сто двадцать четыре миллиметра брони. Сколько там борта у четвёртого Исаева? Кажется, сто шестьдесят. А у башни этой модели и все двести. Но Вальтер гениальный наводчик и кладет подкалиберный точно в стык. Я вижу, что страшному Исаеву заклинило башню и радуюсь — сейчас враг абсолютно беспомощен, и мы с братом-«Тигром» просто обязаны этим воспользоваться. К тому же он успел потушить пожар.
— Бронебойным, огонь! Добиваем гада!
Грохот выстрела, звон пустой гильзы, пороховая гарь. Попадаем оба — и я, и «Тигр». Я — в бак. Теперь горит ИС. Хорошо горит, однако. Есть. Уничтожен.
— Ганс! — кричу в порыве боевого вдохновения. — Полный вперёд опять на гору!
Вдохновение не подвело. Перемахнув через гребень, объезжаем подбитый «Перш» Угарного Газа и аж трёх сгоревших на противоположном склоне горы врагов: одного тяжа Т-29, одно ПТ САУ «Фердинанд» (наши «арты» накрыли, не иначе) и один лёгкий разведывательный VK 1602 «Леопард», он же Лео. Это удача. Видимо, Угарный его снял перед смертью. А домчись Лео до наших арт, и было бы очень и очень кисло. Правда, на нашем склоне горы я стоял, постарался бы не пропустить. Однако думать о том, что было бы «если бы», времени нет. Всё моё существо подсказывает, что мы выигрываем и надо дожимать противника. И, судя по тому, что твориться в радиоэфире, я прав. Слева, из полуразбитой деревни, выползает давешний «Тигр», с которым мы ухайдокали Исаева и с ним ещё один наш тяж — «американец» Т-32. Вроде, целёхонький. Отлично. Вот с ними-то мы правый фланг прорвать и попробуем…
Бой мы выиграли захватом базы противника со счётом уничтоженных танков 14:11 в нашу пользу. Я с экипажем сжёг четверых, а моя «Пантера» отделалась лёгкими повреждениями. Очень и очень неплохой результат. Не сверхвыдающийся, но вдохновляющий. Особенно для первого боя. Потому что начинать игровой день с поражения всегда неприятно.
