Батальон воссоединился через полтора дня. Вторая рота под командой Иванюшина, так же использовавшая свой объект атаки — автомобильный мост — для переправы на противоположный берег, подошла чуть позже. А первая рота Головатюка, заранее, за ночь до атаки на свой объект, подготовившая плотики для переправы тяжелого вооружения и имущества и замаскировавшая их в небольшом перелеске на берегу Березины, сумела оторваться от преследования и переправиться через реку еще до рассвета. Поэтому Головатюк добрался до точки рандеву первым. Я подсчитал потери. На этот раз мы потеряли в общей сложности двенадцать человек убитыми и около тридцати ранеными. Из них как минимум трое — тяжело. Поэтому, несмотря на то что весь район уже всполошился, мы были вынуждены задержаться, чтобы Вилора сделала три операции этим трем. Бросать мы их не собирались, к тому же я рассчитывал, что с помощью моих иголок уже через неделю тяжелые будут способны к самостоятельному передвижению…
Следующие несколько дней мы двигались только ночами, останавливаясь всякий раз, когда над головами появлялись немецкие самолеты. Леса здесь были менее густыми, и я не хотел рисковать. Судя по тому, что самолетов, кружащихся над нами, были единицы, а звенья и эскадрильи тянулись куда-то гораздо севернее, нам удалось и на этот раз ввести противника в заблуждение. И было бы глупо из-за собственной безалаберности навести их на реальный маршрут батальона.
Двумя днями позже мы переправились еще через одну реку, на этот раз воспользовавшись опытом роты Головатюка, и спустя сутки оказались в прифронтовой полосе. Я дал батальону один день отдыха, поставив задачу Шкрабе добыть языка. Он справился довольно быстро. На этот раз попался капрал, следовавший в штаб дивизии с пакетом. В пакете оказался просто царский подарок — карта! Да еще с нанесенной обстановкой. Из допроса и анализа карты выяснилось, что немцы готовили местную операцию по оптимизации линии фронта, так что на самом деле все складывалось просто великолепно. Если мы сорвем эту операцию, да еще приволочем советскому командованию ценного пленного, то процесс моей легализации должен будет пройти без сучка без задоринки.
Я даже не подозревал, насколько в тот момент был наивен…
* * *
Поскольку пропажа посыльного со столь секретными сведениями должна была неминуемо поднять большой переполох, я решил действовать быстро. Едва стемнело, мы выдвинулись к штабу полка, из которого и был отправлен капрал, и застали там нервную суету. Несмотря на ночь, штаб гудел как растревоженный улей.
Я развернул минометчиков на опушке леса, а станковые пулеметы расположил на обеих концах деревни с задачей воспрепятствовать подходу подкреплений, буде они успеют появиться. А затем дал сигнал к атаке.
Штаб был уничтожен практически молниеносно. Атака была очень похожа на ту, что мы провели в Бронна Гура, — приближение на расстояние гранатного броска, затем атака гранатами, однако в этот раз мы не стали отрываться и уходить, а наоборот, ворвались в здание штаба. К сожалению, командир полка и начальник штаба оказались убиты гранатами, но замначальника штаба и начальника разведки полка нам удалось захватить. Быстро выпотрошив сейфы, я дал команду на отход, и спустя час мы уже двигались ускоренным маршем в сторону линии фронта. Нам оставался последний бросок…
На засаду мы нарвались к вечеру. Если честно, уже после полудня у меня начало нехорошо сосать под ложечкой, и я несколько переформировал походную колонну батальона, выделив еще один, второй, головной дозор в составе также целого взвода. И когда впереди, там, где двигались оба взвода, послышалась стрельба и начали рваться минометные мины, у меня появилось лишних три минуты на развертывание. Возможно, это нас и спасло. Потому что, когда впереди взревели моторы танков, я уже успел сманеврировать бронебойщиками и начать разворачивать роты.
Бой был страшным. Когда мы позже посчитали потери, оказалось, что в этой схватке мы потеряли убитыми почти сорок человек, то есть почти в два раза больше, чем все потери батальона во всех боевых операциях до этого. И меня совершенно не утешал тот факт, что потери противника составили сотни людей. Впрочем, надо отдать должное, засаду немцы подготовили очень грамотно. И соотношение сил явно было не в нашу пользу. Нам преградили путь два батальона, успевшие полностью развернуться и оборудовать позиции, и у них были танки. Единственное, что было на нашей стороне, — это лес…
Из шести танков, которые бросили против нас, мои бронебойщики успели сжечь пять. Один вовремя просек ситуацию и уполз куда-то за свой левый фланг. Наступающие цепи мы прижали к земле огнем станковых и ручных пулеметов. По насыщенности этим оружием моему батальону не было равных ни в немецкой, ни в Красной армии. И немцы явно не ожидали такой плотности огня. Минометчики пристрелялись довольно быстро и втянули немецких коллег в затяжную дуэль, сильно ослабив их воздействие на батальон. В схватке на несколько минут установилось шаткое равновесие, которое довольно скоро должно было качнуться в ту или иную сторону. Но я не собирался давать противоположной стороне ни единого шанса.
— Головатюк, Иванюшин — перекатом вперед! — приказал я. — На рубеж броска гранат!
И спустя десяток секунд пулеметчики каждого отделения, пригибаясь, коротким броском рванули вперед. Восемь-десять шагов и вновь припасть к траве, а затем, чуть отдышавшись, воткнуть сошки ДП в мягкую почву и, вскинув приклад к плечу, надавить на гашетку. Короткие — в два-три патрона — очереди туда, где что-то шевельнулось, где виднеется над травой макушка вражеской каски. Не столько чтобы непременно убить, а чтобы не дать им поднять голову, не дать прицельно выстрелить по тем ребятам, кто сейчас, пригибаясь, несется над травой, спеша занять место рядом с тобой, на твоем рубеже, на котором ты пока один. Но вот уже справа затарахтел ППД, затем сварливо и хлестко подала голос винтовка, потом еще одна… И вот уже снова твоя очередь бежать к следующему рубежу — навстречу вражеским пулям, надеясь лишь на то, что те, кто остался позади, не дадут этим фашистским уродам поймать в прицел твое лицо и успеть нажать на спуск…
Я считал умение моих людей воевать гранатами тем самым козырем, который позволит нам обратить довольно удачную и, скажем прямо, блестяще исполненную задумку немцев против них самих. Тем более что, по моим прикидкам, средняя дистанция броска у моих людей была метров на восемь-десять дальше, чем у немцев. А если еще использовать более тяжелые Ф-1, то мои парни должны были зашвырнуть их метров на пятнадцать дальше, чем беспорядочно кувыркающиеся в воздухе и цепляющиеся за ветки немецкие «колотушки». Конечно, в этом случае и бросающий, поскольку он находится на открытой местности, попадает в радиус разлета осколков, но тут уж как повезет. Иногда, чтобы добиться перелома, просто необходимо идти на риск, в иных ситуациях кажущийся неразумным. Так устроена война. К тому же между эпицентром разрыва и моими ребятами наличествовали кое-какие препятствия в виде стволов деревьев и густой кроны.
