Никифор что-то хотел сказать, но дед раздраженно махнул на него рукой и дал разъяснения сам:
— Суд — семейный! Чужих людей здесь нет! Холопы у тебя Никифор распустились: на племянников твоих так наезжают, что ножами отмахиваться приходится! Неудивительно, что и пацан у них дурному научился! Всем все понятно?
«Однако! Лорд Корней тоже не лыком шит, еще немного и будем судить приказчика за нападение на племянников хозяина. Но почему Никифор-то так легко на мои подставы ведется? Не должен бы, он же купец, битый и крученый мужик. Или от неожиданности? И дед чего-то нервничает, вон, даже шрам на лице покраснел. А может, оба еще с бодуна не отошли?»
— Так, — продолжил дед — теперь к делу. Отрок Павел! Кто твои слова подтверждать станет? Мать? А из мужиков некому? Ладно, становись рядом с матерью и помни: если соврешь — спрос с нее будет! Что тут было?
— Минька…
— Михаил! — Поправил дед.
— Ага, Михаил Петьку… ой, Петра ударил.
— За что?
— Просто так.
— Просто так: подошел и, ни с того, ни с сего ударил?
— Нет, мы ему предложили на кулачках подраться. Шутейно. А он сначала не хотел. А потом говорит: «Бей».
— Ну, дальше!
— А Петька… Петр не стал. А Михайла опять говорит: «Бей, а то я ударю». И ударил.
— Дальше!
— Дальше — повернулся и пошел.
— И все?
— Ну, мы… это… Мы на него сзади…
— Вдвоем?
— Да…
— И что?
— Он как-то так сделал, Петька сразу скрючился и упал, а на меня этот накинулся!
— Кто этот?
— Роська. Я упал а он… это, как его… Да не смел он меня трогать, холоп!
— Бил?
— Хотел, но Михайла не велел.
— Бил или нет?
— Хотел, но Михайла…
— Я спрашиваю: бил или нет?
— Нет.
— Дальше.
— Я Семена позвал, Панкрата. Велел холопа Роську вязать и в погреб, а Михайла с ножом… И Кузька с Демкой тоже.
— Что — ножом?
— Ну… это… пугал.
— Дальше.
— Дальше Петька сказал, чтоб уходили. Ну, они и ушли.
— Все?
— Он — холоп! Он на меня руку поднял!
— Я спрашиваю: все? Больше ничего не было?
— Не было.
— Отрок Петр, теперь ты. Встань рядом с матерью. Рассказывай, как было.
— Пашка… Павел мне говорит: «Чего этот Минька задается? За столом нас опозорил, на торгу представляет, князь ему перстень золотой подарил. Родители все время попрекают: Минька такой, Минька сякой, не то, что вы, охламоны. Давай его поучим. Вон он, как раз, один на дворе. Вдвоем справимся». Я говорю: «Я и один справлюсь». Ну, и пошли. А он сначала не захотел. Я думал — испугался, стал подначивать, а он говорит: «Ладно, бей». Ну а мне непривычно, так вот — сразу. А он говорит: «Бей, а то я ударю». И как даст мне в лоб! Я еле на ногах устоял. А он повернулся и пошел. Ну, мне обидно стало, я — за ним, и Павел со мной. Я смотрю: от ворот Роська бежит, вроде как Михайлу защищать. Я только хотел крикнуть, чтоб не лез, а Михайла мне в дых как даст! Я и обмер.
— Что потом?
— Ну, пока продышался, да опомнился…. Смотрю: Пашка на карачках стоит, Панкрат с поясом на Роську идет, а между ними Михайла с ножом. Я тогда Семену крикнул, что все на себя беру, и чтобы он уходил. Они с Панкратом и ушли.
— Все?
— Роська не виноват, он Михайлу защищать кинулся! Вся вина на мне, это я на Пашкину подначку поддался, забыл, что Михайла воинское учение прошел. Он нас еще пожалел, мог бы так отметелить… Корней Агеич, прости Роську, он честно поступил. Мы вдвоем на одного и сзади.
— Все?
— Все.
— Десятник Андрей!
Немой снова положил Мишке руку на плечо и слегка сжал.
— Десятник Андрей увидел в окошко, что ко мне подошли сыновья Никифора Палыча и преложили подраться на кулачках. — Снова взялся Мишка выступать вместо Немого. — Десятник Андрей, зная, что я обучен кулачному бою и легко могу с ними справиться, за меня не обеспокоился, но побоялся, что я могу ребят крепко побить и погрозил мне пальцем в окно.
— Андрей, так было?
Немой кивнул.
— Я сначала отказался, и это было глупостью, потому, что братья решили, будто я испугался. Миром было уже не разойтись. Тогда я предложил Петру бить первым. Он не стал. Я предложил еще раз, он опять не стал. Ему было непривычно вот так — сразу, надо было сначала потолкаться, всякими словами друг друга обозвать, разозлиться, как это обычно бывает у мальчишек. Но тогда их пришлось бы бить крепко. Поэтому я ударил сам, но так, чтобы только ошеломить, без вреда для здоровья. Павел после этого отбежал и было похоже на то, что все закончилось.
Я пошел к воротам, но Петр и Павел кинулись на меня сзади. Ростислав как раз в это время входил в ворота, увидел, что на меня нападают сзади вдвоем. Он никого не бил, а просто прикрыл меня своим телом, чтобы на меня не напали с двух сторон. Он тоже не знал, что для меня это нестрашно. От столкновения оба упали. Павел стал звать на помощь, и когда на его крик явились Семен и Панкрат, приказал вязать Ростислава и угрожал ему казнью.
Я вступился за него, так же, как перед тем, он вступился за меня. Чтобы не доводить дело до крови, а иначе мне с двумя мужиками было бы не справиться, я вызвал свистом Кузьму и Демьяна. Когда они вышли, я напомнил Семену и Панкрату, что мы втроем завалили троих татей в переулке. Это подействовало — мужики смутились. После этого Петр сказал, что берет всю вину на себя и велел Семену и Панкрату уходить.
Десятнику Андрею из окна было хорошо видно, что со стороны Ростислава никакого рукоприкладства не было. Павел и Ростислав столкнулись на бегу телами и оба упали.
— Все?
Немой кивнул.
— Старшина «Младшей стражи» Михаил. Встань рядом с десятником Андреем. Если соврешь, грех будет на нем. Рассказывай, как было дело.
— Подтверждаю все, сказанное десятником Андреем через меня. Добавить к сказанному могу только одно: Петр и Ростислав повели себя достойно. Ростислав кинулся меня защищать, думая, что мне угрожает опасность, а Петр, несмотря на то, что был бит, поступил справедливо и пресек возможное опасное продолжение дела.
— Кто еще может что-нибудь добавить? Никто? Никифор, можешь кого-то во лжи уличить?
— Нет.
— Для кого и какого наказания просишь? Какое удовлетворение хочешь для себя?
— Пашку, паскудника, накажу сам — по родительски. Петра… надо бы наказать, да правильно себя повел под конец. Прощаю. У тебя, Корней Агеич, прошу прощения за то, что сгрубил невольно, а Михайлу благодарю, что не стал моих балбесов в полную силу бить, хотя и заслуживали. Холопу Роське прошу определить наказание за вмешательство в дела межродственные и нападение на хозяйского сына.
