Товард Левелл все время разговора следил за безопасностью здания, его предупреждали, что гость с юга может оказаться опасным колдуном. В случае чего префект мог вызвать поддержку ордена Фавела, дав залп сигнальной арбалетной стрелой. С этим самым арбалетом в руках Левелл и вбежал в свою залу просителей.
Было темно, он увидел опрокинутый шкаф в отблесках пламени пятна на столе, и тут, справа, ему в бок вошло что-то холодное и острое. Резкая боль, голубая вспышка. Префект выронил арбалет и повалился на пол лицом вперед, широко разведя руки. Михаэль быстро обошел тело, приподнял лежащего в темноте на столе Вернона, подхватил его подмышки, подтащил к окну и, выбрав место, где во дворе под окном рос жесткий кустарник, выбросил наружу посланника Карна. Треск проломленной рамы и звон битого стекла. Снизу послышался хлесткий шлепок.
Торнтон схватил кинжал и, не задумываясь, вонзил его в левое плечо, порезал ладони и отшвырнул орудие в сторону. Затем Михаэль подобрал с пола доску и сильно ударил себя по лицу – потерял равновесие и упал на пол. В тот момент в комнату ворвались стражи, ждавшие сигнала от префекта.
Лишь три лампады у стены бросали слабый трепещущий свет, врывавшийся в разбитое окно.
– Помогите, помогите… – заплетающимся языком шептал Торнтон. Стража заметила его и префекта, их подхватили, подняли на стол. – Он выскочил в окно, хотел уйти, – хрипел Михаэль.
– Кажется, жив… – пощупал шею префекта один из стражей.
– Я выбил у него нож, – с трудом пытался встать Торнтон. – Какой сигнал должен был дать Левелл?
– Выстрелить из арбалета!
– Кажется, разбился… – раздались крики со двора.
Через час на месте происшествия был отряд ордена и Карлос Мартинсон. Товарда Левелла немедленно отправили в госпиталь, он оказался тяжело ранен. Торнтон вскоре оклемался. У адепта было распухшее, изнеможденное лицо, но раны были неглубоки, и их на ходу излечили послушники ордена. Михаэль сидел в комнате и уже полчаса объяснял святому отцу, как все произошло.
– Он выпрыгнул из окна, ударив меня стулом по лицу, видите, – указал Торнтон.
– Но почему ты спугнул его? Как он понял, что это провал?! Канцлер говорил мне, что ты можешь всё! А теперь заварил такую кашу, что никому ничего не разобрать! В городе белый маг, я не хочу позориться ни перед ним, ни перед королем. Потерять такого агента… До приезда герцога Рууда я запрещаю всякое…
– Карнец жив, даже может говорить, – закричал ворвавшийся в комнату послушник.
– Ну вот, видите! – Михаэлю стало легче. Он уже начал боятся, что при падении Вернон мог сломать себе шею. Хотя бросок был продуман.
– Тащите его сюда, – распорядился глава ордена. – Если Оллин Эй-Той узнает об этом провале, я укажу на вас! – грозно заметил Мартинсон.
– Благодарю, ваше святейшество! – ответил Торнтон. Он бережно убирал в карман черную перчатку. – Я спас жизнь префекта столицы, обезвредил опасного иностранного шпиона, преступника и чародея, и такова ваша благодарность? Я еду домой, меня ждет сестра, – он сплюнул и вышел вон.
– Проследите за ним, – указал Мартинсон верному телохранителю. Выскочка два дня на службе, а гонору, как у генерала. Молодежь, думал Карлос. – Что стоите? Живчика этого карнского в нашу тюрьму тащите. В центр, – так он любил называть главное здание ордена.
* * *
Когда глава ордена ещё только гнал во весь опор в южную часть города, в другом месте на красивом мосту через приток Прады, речушку Иль, встретились двое. За спиной колоритного старца, беззвучно ступая по мостовой, шел светящийся, яркий как луна пегас. Другой стоял посреди моста. Гость был в дешевом камзоле странника и потертой накидке. Посох седовласого старика мерно выстукивал по булыжной мостовой. Мелкие волны плескались внизу, больше не было ни единого звука, где-то далеко гудели не заснувшие ещё цикады.
Высокий старец шел медленно, и легкий холодный ветер шевелил волосы его бороды. Ожидавший выглядел куда моложе, хотя на деле был куда старше арагонца. Они не смотрели друг на друга, предоставляя внимание астралу. Солмир видел, что в пятнадцати ярдах вокруг мага сумрака проходила полоса искажения реальности, сильнейшие чары, которые позволяли видеть происходящее на мосту лишь тем, кто должен был видеть. Никто другой, кроме белого мага, не мог даже ступить на мост.
– Я рад, что ты пришел вовремя. Не думал, что покинешь короля во время праздника. – Великий маг Аджит сложил руки на груди и чуть поклонился.
– И я приветствую тебя, мастер сумрака, – качнул головой Солмир. Белый чародей устало потянулся, и на поясе у него блеснула рукоять гладиуса.
– Красивая ночь, красивый город, – заметил Аджит, оперевшись на перила моста.
У торца дороги, где располагалась мясная лавка, на набережную высыпала целая свора собак. Они покрутили хвостами, потыкались во все щели, пошли было к мосту, но вдруг одна за другой встали, немного повыли и ушли.
– Час назад у той же лавки крутились нищие, даже подрались между собою из-за отбросов, собакам взять нечего, – заметил сумеречный.
Маг почувствовал неприкрытую издевку.
– Задворки мира людей всегда представляют безрадостное зрелище, – сухо ответил Солмир. Он тоже подошел к перилам и смотрел на лунную дорожку, уходящую в колышущийся полумрак. Вода трепетала, искажая тени домов. Его собеседник был будто антиподом белого колдуна. Невысокий, черные волосы, заостренная плотная борода, широкий нос, сила во всей фигуре, в каждом движении.
– Я так долго жил с варварами, что отвык от того, что вы называете цивилизацией, – заметил Аджит.
– Это не ответ…
– Ты задал неверный вопрос. Сам понимаешь, я пришел для того, чтобы заключить с тобой сделку…
– Все вы сумеречные таковы, не идеалисты. Вспомни Гуннара… – недобро улыбнулся Солмир.
– Кстати, коль ты вспомнил, я совсем недавно видел его сына. Знаешь, он мечтает вас низвергнуть.
– Что в этом удивительного? Он служит Темному кругу.
– Удивительно то, что вы до сих пор не заметили во враге союзника. Стали недальновидны. Теодор, как я понимаю, окончательно потерял контроль над собой. Мания величия. Он по-прежнему именует себя первым жрецом вашего выдуманного бога?
– Твой сарказм неуместен. Мы знаем, что делаем, и знаем, как добиться успеха. Твои же друзья «из серых» в основном мертвы. Говорят, Малькольм при схожих обстоятельствах окончил свой жизненный путь в Карне. Дас умер в Кревланде, Гуннар на острове Зейлот. Ты единственный уцелевший великий сумеречный. Сколько раз… Сколько раз вы пытались заигрывать с ними… и множество трупов, вот все, что вы получили!
– Как здоровье Малегира? – пропустил предыдущий укол мимо ушей Аджит. – Вы не выжгли ему мозг холодным огнем Изен-Сенна?
