И, хотя до павильона оставалось меньше двухсот метров, он решил включить «аварийку». Купер понимал, что если по сигналу «аварийки» прилетит спасательный вертолет, то операция будет провалена. Однако если он без сил свалится между рельсами и сдохнет, то толку выйдет еще меньше. Точнее, не выйдет ничего. На черта дохнуть из-за какой-то спецоперации МИ-6, если его ждет родной Эдинбург?
Он вытащил из рюкзака блок аварийной станции и непроизвольно ахнул. Прямо из пульта управления с тремя кнопками торчал маленький осколок гранаты. Передатчик, оказывается, накрылся еще вчера, а он во всей этой суматохе даже не заметил. И это было совсем херово, как сказали бы некоторые его знакомые парни из российского спецназа. Полная жопа, по-русски говоря…
Теперь оставалось лишь одно – двигаться по железной дороге в надежде на то, что на него наткнется кто-нибудь из бойцов отрядов особого назначения MPST. Или в надежде на то, что он самостоятельно сможет добраться до Периметра. Но сначала он должен дойти до павильона, о котором сообщил хитрый Лукич в попытке обмануть смерть. Кто знает, если Дергач жив и сумел сохранить карту, возможно, они пересекутся около павильона.
И он дошел, капитан Джеймс Купер, офицер отряда особого назначения военной полиции Специальных Территорий. Вернее, добрел: с трудом переставляя ноги и мотаясь туда-сюда, словно смертельно пьяный человек. Добрел и рухнул у стены павильона, потеряв сознание.
Новосибирская Зона Посещения
На вершине холма они едва не стали жертвой очередной аномальной ловушки. Варнаков, возглавлявший поредевшую группу, в какой-то момент неожиданно ощутил прилив сил. Они поднимались на холм, а ноги сами понесли вперед, будто двигались под уклон. Он чуть ли не побежал, но его окрикнул Нагаев:
– Колян, ты помедленней.
Они шли сзади: старик и Закир. Старик правой рукой опирался на палку, а левой периодически цеплялся за правое, здоровое плечо Закира. Закир тоже выглядел неважно. Лицо покрылось потом, и дышал неровно, со всхлипом.
Варнаков приостановился.
– Что, подустали? Сейчас на холмик взберемся и передохнем.
Он так и рвался вперед. И мысли какие-то веселые стали. Хоть песни пой.
Он бы, наверное, и затянул бы чего, если бы вдруг не обожгло запястье левой руки. Так резко и жгуче, что он вскрикнул. Чертов браслет! А еще через секунду обомлел и замер как вкопанный. Он почти дошел до границы смерти – еще шагов пять, и переступил бы черту. За которой его бы спалило, как в топке.
Эта граница была обозначена черной, засыпанной пеплом землей и редкими остовами сгоревших деревьев. И по всей этой «поляне смерти» небольшими кучками валялись обгоревшие человеческие останки.
– Стоп! – крикнул Варнаков. – Идем вниз и вокруг.
– В чем дело, Коля? – удивленно спросил Нагаев. И с улыбкой продолжил: – Красота-то какая! А воздух? Как в Минеральных Водах…
– Это «черный курильщик», Равиль Салихович! – Колян подбежал и схватил старика за руку. – Уходим быстро.
Нагаев попытался что-то возразить, продолжая глупо улыбаться. Но Колян грубо потащил его вниз по склону. Закир поспешил за ними, что-то бормоча под нос.
Варнаков знал, что после кратковременной волны эйфории, создаваемой ментальным полем «курильщика», наступает откат, когда человека может охватить сильный страх. Настолько сильный, что он полностью теряет контроль над собой. Бывали случаи, когда люди, вырвавшись из-под гипнотического влияния «курильщика», мчались куда глаза глядят и гибли в других аномалиях. Колян, как ни странно, не испытывал даже признаков паники. Только сильно болело обожженное запястье. Но эта пульсирующая боль отрезвляла, как удары хлыста.
Зато Нагаев начал кричать и вырываться, норовя броситься прочь. Варнаков при помощи Закира завалил его в траву и прижал к земле. Так они держали старика минут пять, не давая тому вырваться. А вот Закир вел себя спокойно, продолжая бормотать под нос непонятные слова. То ли на татарском, то ли на арабском. Колян свободно говорил на английском и немецком, а вот в восточных языках был ни бум-бум. Вафида собиралась обучить татарскому, да не срослось.
Смотря на бесстрастное лицо Закира, Колян вдруг подумал о том, что почти ничего не знает об этом парне. Вафида вскользь упоминала, что в момент ее рождения Закиру исполнилось не то пять, не то шесть лет. Значит, родился он в конце восьмидесятых. Интересно, кем был его отец, и имел ли он отношение к Зоне? Мать-то, Гулия, точно имела и в Зоне бывала неоднократно. Вафида не раз шутила, что она потомственный сталкер по обеим линиям: вот почему в ее генетике черти покопались.
Так или иначе, с генетикой Закира тоже не все в порядке. В том смысле, что его мать подвергалась влиянию Зоны. А возможно, и отец. «Влияние Зоны» – это ученые так деликатно выражаются. Мол, особых излучений в Зоне не зафиксировано, а вот влияние отрицать нельзя. Ха!.. Теперь становится понятней, почему Закир так свободно ведет себя в Зоне, хотя бывал в ней раньше всего несколько раз. Генетика, мать твою…
– Парни, что случилось? – забормотал Нагаев. – Почему вы меня держите?
Колян ослабил хватку, и старик, постанывая, сел на землю.
– Мы где? Вроде на холм поднимались? – Он с удивлением крутил головой.
– Поднимались, Равиль Салихович. Да только на верхушке нас «курильщик» поджидал.
– Вот ведь ерунда какая. Надо же, в сотне метров от цели – и чуть так не облажались.
– В сотне метров?
– Ну плюс-минус. Пошли, Коля, пошли.
– Может, передохнете немного?
– Нет. У павильона передохнем. Перед последним броском.
Нагаев поднялся и захромал вдоль по склону холма.
– Иди, Коля, сейчас.
Они обогнули толстую лиственницу с окружившими ее кустами ежевики, и Варнаков увидел на железнодорожной насыпи остановочный павильон. Это была небольшая, вытянутая в длину конструкция из бетона и кирпича. В центре ее располагалась кирпичная постройка для билетной кассы и киоска, по бокам находились полуоткрытые, без передней стены, павильоны, где пассажиры могли укрыться от непогоды.
– Давайте, парни, не будем тратить время, – сказал Нагаев. – Надо по-быстрому пересечь низинку, и мы почти у цели.
И они начали спускаться по склону…
Новосибирская Зона Посещения
Джеймс очнулся, услышав голоса людей. Они говорили по-русски, а Купер давно усвоил, что русских надо опасаться. В любом случае. А уж когда ты на службе, любой русский – это точно потенциальный враг. Так много лет внушали Куперу его командиры, а он внушал своим подчиненным.
Джеймс заученным движением повел правой рукой и скинул с плеча винтовку. Просунул ее вперед, удобнее раскинул ноги и припал глазом к оптическому прицелу. По пояс в траве прямо на него надвигались три человека. Он уже где-то видел этих людей – лица были знакомы, – но это не имело значения. В глазах мельтешили мушки и расплывались разноцветные концентрические круги, но Купер сумел поймать в прицел туловище самого высокого врага в форме защитного цвета. Он бы выстрелил в голову, уж слишком заманчиво она маячила вверху – значительно выше двух других противников, – но при этом как-то странно раздваивалась. А Купер, отличный солдат и офицер, инструктор снайперского дела, назубок знал: надо стрелять не туда, куда хочется, а туда, куда больше шансов попасть.
