Теперь Самарину многое стало ясно. Бесконечные легенды о том, что жизнь на Землю занесена из космоса, летающие тарелки, похищения людей. Жизнь на Толлане давала новые формы, а значит, и новый материал для клонирования.
Открытие потребовало от Самарина некоторых усилий, чтобы окончательно не сойти с ума. Трудно смириться с тем, что ты – овца, выращенная на чьей-то ферме.
Они питаются нами. Они нас едят. Откармливают, а потом едят.
Ему показалось забавным, что клоны на Толлане (Земле) тоже изобрели клонирование. Было в этом что-то омерзительное, напоминающее раковые метастазы. Метастазы проникали в миры, отравляя их.
Есть лучшие миры, но нет самого лучшего.
Они даже внедрили на Землю свои диалекты и алфавит. Не напрасно клоны толланской ветви считали, что эти знания – божественного происхождения.
Самарин вспомнил Сигизмунда Трэша и его неизменные сигары. Элизу Беккер, заставлявшую его бить током своего двойника.
Такими и должны быть Боги. Равнодушными.
Они создали целый мир. Мир, который нужен для забавы. Баскетболисты, певцы, солдаты. Новые виды животных. Модель для сборки. Гигантский паззл.
Самарин не хотел слушать дальше. Он был зол. Клоны склонны к агрессии.
Самарин закрыл ящик, сунул его за пазуху и направился к двери. Он решил выяснить все до конца, до самых неприятных подробностей. Как смертельно больной, который знает, что умрет, но все равно требует от врачей документальных доказательств. Именно так агонизирует надежда.
Сверхпрыжок оказался злой шуткой. Там, на земле, напыщенные политиканы искренне полагали, что они – хозяева жизни. А на самом деле барахтались на дне пробирки-мутанта в заштатной лаборатории.
Никогда нельзя открывать черные ящики. Никогда. Нужно издать специальный указ, запрещающий прикасаться к черным ящикам. Пусть все будет так, как оно есть. Знания умножают печали.
Он вышел из здания и сощурился от беспечного дневного солнца. По улице бежал белый слон. За ним, страшно ругаясь, урканец-погонщик. Слон весело трубил и, шаля, опрокидывал рекламные тумбы. Прижавшись к стене дома, стояла перепуганная местная жительница. Ветер пытался заглянуть под фиолетовую вуаль на ее шляпке. На правой туфле отсутствовал каблук.
Самарин еще некоторое время смотрел по сторонам, а затем двинулся к штабу Сигизмунда Трэша. Он заставит его рассказать все.
Рядом притормозил зеленый «Бьюик» Ле Горша. Он не выглядел счастливым, хотя в последние несколько дней из капитанов стал генералом. Он молча, словно нехотя, кивнул Самарину. Тот также молча сел в машину.
Мимо мчались пестрые картинки разрушения. Почерневшие от копоти стены, рассыпанные апельсины, кукла с оторванной ногой, велосипедное колесо, какой-то ненатуральный в своей окоченелости труп, чей-то плащ, стремительно превращавшийся в тряпку. Город будто стал больше, словно разбухнув от нахлынувшего разнообразия.
Через три минуты они остановились у подъезда главпочтамта. Распахнутые настежь дубовые двери в недоверчивом изумлении взирали на вереницы людей, снующих в обоих направлениях. Ле Горш мгновенно исчез, подхваченный этим бурным потоком. Только на секунду вынырнула его седая голова и тут же исчезла. Гул голосов наталкивал на мысли о трансформаторной будке.
Трэш прятался от посетителей в задней комнате своего кабинета, наслаждаясь сигарой и кондиционером. Он посвежел и похудел за последние дни. Энергии у него, казалось, стало еще больше. Вокруг него даже чувствовалось свечение.
Как от той стены на реке.
– Почему ты тогда сказал: «Это – не Земля»?
…Самарин, как ты думаешь, какой нынче год на дворе?
У Самарина застучало в висках.
– 3060. Конец апреля.
– Кто тебе это сказал?
– Элиза Беккер во время тестирования. А потом вы сами поминали теорию относительности, пространственно-временной континиум… Получилось, что на Земле прошло тысяча лет с момента моего старта. Все выглядело логично… Значит, прошло гораздо больше времени? Но зачем было врать?
– Это – не Земля, Самарин.
Черный ящик мягко звякнул о журнальный столик, оставив тонкую царапину на полировке.
– Ну-ка, ну-ка.
Трэш умелым движением нацепил наушники на виски. Лицо его изумленно вытянулось. Он красноречиво взглянул на Самарина. Послушав еще немного, Трэш отложил ящик в сторону.
– Эту штуку можно круто продать. Такие вещи любят в Ароппе. Источников по ранней истории Аквилона практически не сохранилось. Часть из них в заброшенных архивах Карфагена. Но туда историков не пускают. Да, может, их и нет уже, этих архивов. Ты же видел, что там творится.
– Мы для вас – ферма?
– Не забывай, сынок, что мы дали вам жизнь. Ты никогда не задумывался, что история Толлана развивалась так быстро? Вы росли практически в идеальных условиях. Вам вовремя вбрасывались нужные знания. Надо сказать, что и Толлан многое значит для культуры Аквилона. Вы подарили нам замечательные вещи: баскетбол, прекрасные автомобили. Лучших боксеров мы выращиваем на Толлане…
– А зачем вам понадобился я?
– Корабль ВБС погиб…
– То, что мы считали кометой Рикса…
– Чем считали?
– Неважно.
Трэш, не спеша, очистил апельсин.
– Корабль погиб. Постоянный пост наблюдения ВБС на Толлане сообщил, что он попал в руки толланцев. Мне стало об этом известно. Точнее? моему агенту Эдварду Шуру. Мы знали, что ты полетишь на этом корабле. Мы думали, что вы узнали какие-то секреты ВБС. Если нет, то в крайнем случае можно было использовать засветку ВБС на Толлане для того, чтобы ослабить его позиции. ВБС, конечно, тоже на тебя охотился. Они не хотели, чтобы общественность узнала, что толланцы сумели создать сверхсветовой корабль.
– Почему же вы сразу мне все не объяснили?
– Да кто тебя знает, чем тебя в этом МБП накачивали…
– Значит, я все-таки клон?
– Выходит, что так…
– Ну так как насчет минеральной воды?
Из открытой дверцы миниатюрной морозильной камеры пахнуло весенней Антарктикой. Запотевшая бутылка опустилась на стол, отпечатав на нем влажный неровный круг. Вода, журча, наполнила стакан. Людвиг Оби немного отпил и вытер губы платком. Затем ослабил ворот сорочки.
– Людвиг Оби и Спилмен Раш, вы арестованы по подозрению в государственном преступлении, а именно…
– Присаживайтесь, присаживайтесь. Я знаком с содержанием ордера на арест.
– Что вы можете заявить по поводу обстоятельств вашего задержания?
Ван Дуум не садился, он исподлобья оглядывал кабинет. Где-то здесь, наверняка, замаскированные видеокамеры. Если он отклонится от процедуры ареста хотя бы на микрон, адвокаты ВБС съедят его на процессе живьем. Несмотря на свой внушительный послужной список, Ван Дууму еще не приходилось арестовывать людей столь высокого ранга. Он нервничал. Ван Дуум оглянулся на Шура в поисках поддержки. Шур развалился в кресле. Лицо его светилось довольством.
