— Эк ты сказанул! — Илья снова расправил усы и приосанился. — Господа Совет… прям дума боярская при князе!
В горнице повисла тишина — «господа Совет» явно оказались не готовы к решению стратегических проблем. Подождав немного Мишка уже было собрался задавать наводящие вопросы, но неожиданно подал голос Дмитрий:
— Я, вот, уже несколько дней думаю: а всех ли отроков надо одинаково учить?
— А мы и не учим всех одинаково! — отозвался Петр. — Я своих другому учу.
— Да не о тебе речь! — Дмитрий отмахнулся от Петьки, как от мухи. — Нам воеводские бояре двенадцать своих отроков в обучение прислали, я так понимаю, что они потом их в свои десятки заберут. Но у них-то там все лучники, что наши выученики со своими самострелами там делать будут? Этих двенадцать человек надо в отдельный десяток собирать и лучному бою обучать, тем более, что они кое-что уже умеют — воеводские бояре их не просто так подбирали.
— Вывод? — быстро спросил Дмитрия Мишка.
— Какой вывод? — не понял старший урядник.
— Я спрашивал: готовим мы пополнение для ратнинской сотни или что-то иное? Если пополнение, то самострелы надо отбирать не только у этих двенадцати, но и у всех. В сотне все лучники, хотя и разные — одни лучше, другие хуже, но самострелами никто не пользуется.
— Не хочу! — не на кого не глядя, мрачно заявил Демьян. — Здесь я урядник, а там сопляком на побегушках сделают! Пока новик полноправным ратником станет… — Демка зло стукнул кулаком по столу. — …Некоторые и не доживают. Не хочу!
— Да погоди ты! Хочу, не хочу. — Ворчливо перебил Демьяна Илья. — Ишь ты, гордый какой: я урядник! Сопля ты на палочке, а не урядник! Сколько бы тебя тут ни учили, настоящую воинскую науку можно только среди матерых ратников постигнуть — рядовым! Да, гоняют новиков почем зря, но и берегут — в бою прикрывают, в самое пекло не суют. А годика через три-четыре, когда женишься, да остепенишься, да боевого опыта наберешься, пускай тебя твой бывший десяток урядником выбирает. Корней, я думаю, не откажет, утвердит.
— Да не возьмет нас никто! — злым голосом отозвался Демьян. — Невзлюбили нас, после того, как мы бунтовщиков перебили. Ты что, Илья, не знаешь, что ли? Иначе, как стаей Бешеного Лиса и не зовут. Был бы дядька Фрол жив, он бы нас к себе в седьмой десяток взял и стал бы полусотником, а сейчас… к кому идти?
— Сотник прикажет… — неуверенно начал Илья.
— И как отнесутся к тем, кого против воли навязали? — перебил Демьян. — «Берегут, прикрывают»! — передразнил он Илью. — Что от моих ребят через четыре года останется? А сам я останусь?
— Тоже верно… — Илья поскреб в бороде. — Михайла, а ты-то чего об этом думаешь? Или, может, знаешь чего?
— Ничего, пока, не думаю, и ничего не знаю. Я для того Совет и собрал, чтобы вместе подумать. Но две вещи уже выяснилось: учим отроков не так, чтобы они пополнением сотни стали — раз, из-под команды лисовиновской родни ребята могут в чужие руки уйти — два. И руки эти могут запросто оказаться недоброжелательными.
— А если не пополнение для сотни, то что? — Дмитрий адресовал свой вопрос Илье, видимо рассчитывая, что тот припомнит какой-нибудь прецедент. — Когда-нибудь бывало, чтобы новиков готовили не для сотни?
— Нет, но… — Илья опять полез в бороду, было заметно, что он что-то такое вспомнил. — Понимаете, ребятки, десятники своих сыновей, ведь, в чужой десяток не отдают, у себя держат. Опять же, если родня, то тоже у себя оставить стараются, хотя молодые, конечно, из-под родительского пригляда так и норовят выскочить… Я вот о чем подумал: если десятник своих сыновей и племянников для своего десятка готовит, то есть, для себя, то, почему бы сотнику ни готовить вас тоже для себя?
«Умница, я деду то же самое толковал: создание его личной боярской дружины».
— Значит, — уточнил Мишка — не пополнение для сотни, а личная дружина воеводы Погорынского?
— Ну, вроде бы, так получается. — Согласился Илья.
— Нет, не так! — возразил Дмитрий. — Двенадцать отроков, которых воеводским боярам мы после обучения вернуть должны, это пополнение для сотни. Минь… гм, господин старшина, а сам воевода об этом что-нибудь говорил?
«Ну, конечно, служака Митька обязательно должен знать мнение начальства, это тебе не Демка: „хочу, не хочу“».
— Говорил. — Все взгляды немедленно сошлись на Мишке. — Вы же знаете, что в Ратном грамоте все учены по-разному. Одни лучше, другие хуже, а есть и совсем неграмотные. — Мишка с трудом удержался, чтобы не покоситься в сторону Ильи. — Но те, кто ходил в школу отца Михаила, грамоте обучены одинаково хорошо. То же самое и с воинским обучением — одни с малолетства, под отцовским приглядом, стрельбе из лука обучаются, палками да шестами машут, другие от случая к случаю, чаще всего настолько, насколько сами учиться хотят, а кое-кого из родителей сотнику вразумлять приходится, чтобы детишек учили. Опять же, не всякий родитель хорошо обучить способен. Вот боярин Корней Агеич и решил по примеру школы, в которой грамоте обучают, создать школу, где воинскому делу обучать будут — всех одинаково и хорошо. О том же, что из этого получиться может, не знает пока никто — дело-то новое. Поэтому, я думаю, что первейшей нашей задачей является — доказать, что Воинская школа затея стоящая.
— Вот-вот! — поддержал Мишку Илья. — Кормить такую ораву, если от нее проку не будет, никто не станет!
— Ну хорошо, а Нинеины отроки? Их куда? — Дмитрий видимо решил окончательно расставить все точки над «i». — Ты, помнится, говорил про ее боярскую дружину. Значит, для нее учим? Сколько же нам самим останется? То есть, не нам… воеводе, я хотел сказать.
— Да правильно ты все сказал, Мить, нам — Лисовинам.
— И ничего неправильно! — мрачно поправил двоюродного брата Демка. — Выучим лесовиков, а потом Нинея их на нас же и натравит!
«Так, скептик и пессимист, кажется, нарисовался. Что ж, в любом коллективе такой человек нужен — благодаря ему любое решение будет на прочность проверяться, хотя и придерживать тоже надо, иначе критика перерастет в критиканство, а пессимизм в деструкцию. Въедливый служака, которому надо уяснить все, до последней запятой, тоже есть. И он полезен — вместе со скептиком отыщет скрытые дефекты и сам же поможет скептика убедить. Но нужен еще и генератор идей. Кто? Не Илья — он, скорее, хранитель традиций и народной мудрости, дядька-пестун, носитель здравомыслия и практицизма. Кто же? Вроде бы должен быть Кузька — непоседа, творческая личность…»
— А на кой бабе дружина? — подал голос Матвей. — Что она вообще в воинских делах понимать может?
