– Кажется, мы снова оторвались, – говорю ей.
Она не отвечает. Молча встает, и, хватаясь за поручни, исчезает за перегородкой туалета. Вскоре я уже слышу плеск воды из душа.
– Ты не отыщешь для меня полотенце, Юджин? – каким-то глухим голосом спрашивает Мишель.
– Конечно, милая.
– Триста двадцатый, как думаешь – мы оторвались?
– Подтверждение. Устройств наблюдения не зафиксировано.
– А знаешь, милая, несмотря на все, я благодарен этой чертовой Системе. Если бы не она – мы бы с тобой не встретились.
Молчание. Плеск воды сквозь легкую перегородку. Уставясь в переборку, представляю как Мишель проводит руками по своему телу. Как касается мокрых ног. Гладит скользкие от пены упругие груди. Поднимает руки, намыливая волосы. Сглатываю слюну. О чем я только думаю? Тяжело вздыхаю.
Глава 39. Морская прогулка
Мишель бессильно распласталась на кровати. На ее позеленевшее лицо больно смотреть. Не очень-то, похоже, помогает от морской болезни этот ее хваленый диагност. Она судорожно цепляется за поручни по краям койки. Сдерживает стон, когда катер таранит особенно крутую волну. Время от времени заставляю ее засунуть в рот горсть кислых леденцов, найденных в стенном шкафчике. На какое-то время это помогает. Но потом этими же леденцами ее и тошнит в гигиенический пакет, что я держу наготове. Слава богу, в академии над моим мозжечком проделали несложную операцию. Морскому летчику негоже страдать от качки. Глядя на Мишель, невольно радуюсь своему везению.
Тряска и вибрация внезапно усиливаются. Удары по корпусу звучат теперь непрерывной канонадой. Палуба часто уходит из-под ног, чтобы через пару долгих секунд изо всех сил врезать по ногам – катер сильно швыряет. Мишель скручивает очередной рвотный позыв. И без того громкий звук работающих двигателей превращается в рев. Сам воздух в каюте, кажется, вибрирует от исходящего от переборок низкого гула. Закладывает уши, как при резкой смене высоты. Металлическая кружка, выскочив из крепления в столике, беззвучно летает по каюте, уворачиваясь от рук, точно живая.
– Юджин, поднимись в рубку, – раздается едва различимое сквозь грохот дребезжание динамика.
Хватаясь за ускользающие поручни подобно пьяному гимнасту, добираюсь до короткого вертикального трапа. Люк наверху уже сдвинут. Высовываю голову. Усаживаюсь на прикрученное к одной из стоек трапа круглое сиденьице, цепко ухватившись за ограждение люка. Баба и его жена, обернутые в потертые ребристые жилеты, сидят в подрессоренных креслах с высокими спинками, похожих на авиационные. Торчу из палубы на уровне их колен. Баба поворачивается ко мне вместе с креслом. Замечаю, что он пристегнут широким ремнем. Он сдвигает на шею противошумные наушники. Наклоняется, стараясь перекричать двигатели.
– Хреново дело, Юджин. Баржа с товаром отменяется. Придется вам одежду на островах поискать. И есть то, что мы едим.
– Ладно. Не страшно, – от дикого рева приходится разговаривать, выкрикивая фразы покороче. – Что у вас?
– Береговая охрана. Хватились вас. Требуют лечь в дрейф для досмотра. Никогда такой суеты не видел. Даже сторожевик за нами выслали.
– И что ты решил?
– Мог бы и догадатьcя. Уходим, не чувствуешь разве?
– Да уж. Чувствую. Мишель скоро зеленой станет. Сколько идем?
– Шестьдесят пять узлов! – торжественно кричит Баба.
– Неплохо! Оторвемся?
– От сторожевика – запросто. У него из трех движков один не работает. Так что он тридцать пять узлов с трудом дает. Да и далеко он – поздно спохватились. А вот от этих ребят – постараться надо, – он кивает на экран радара, где зеленая метка норовит пересечь наш курс.
– Стрелять не будут? – тревожусь я.
– У этих только пулемет. По такой волне только патроны переводить. Да и стрелки они – в упор не попадут. А вот сторожевик может ракетой жахнуть. Он, конечно, старая развалина, но кое-какие железки у него еще остались. В прошлом году лоханку Черного Кунала с грузом накрыли. Пожадничал, делиться с ними не захотел. Решил рискнуть. Расстреляли его, будто утку. Один мусор и остался. Будем уходить вот здесь, – он тычет пальцем в голубоватую голограмму с картой. Прямо в сплетение островков. – Там глубины маленькие. Мы на редане идем, осадка небольшая. Есть там пара мест, мы проскочим, а бакланам не пройти. Рыбка у них тяжеловата. А у меня еще узлов пять в резерве. Но это на крайний случай. Движки на форсаже долго не выдержат.
– Понял. Что надо делать?
– Твоя женщина как – годится на что-то? В смысле – в технике рубит?
– Здесь вряд ли, – честно отвечаю я.
– Ты, я вижу, качки не боишься. С помпой справишься?
– Постараюсь. Я вообще-то бывший летчик. Морской.
– Лады. Будешь осматривать отсеки и моторное. В моторном помпа стационарная. В носовом трюме электрическая переносная. Если что – откачивай. Лезь пока сюда. Закрепись. Смотри туда, – он тычет пальцем в один из щитов, закрывающих панорамные стекла. Через узкие прорези на сияющей от солнца зыби прыгает белый бурунчик.
– Хорошо идут, сволочи! – восхищается Баба, отворачиваясь к приборной панели и перехватывая управление у Чандраканты, которая во время нашей беседы удерживала судно на курсе. Только капля, что стекает за ухо с потемневшего от пота завитка волос, выдает ее напряжение.
Океан вокруг покрыт языками зыби. Ветер срывает с верхушек волн клочья пены. И все это – при ярком солнце, что расцвечивает волны тысячами радужных искр, слепящих глаза. Вперед по курсу смотреть попросту страшно – кажется, катер летит прямо в огромную зубастую пасть, края которой вот-вот сомкнутся вокруг нас и раздавят в щепки. Но каждый раз только водяная пыль от титанических ударов взметывается над полубаком и оседая на палубу, журчит в шпигатах веселыми ручейками. Дворники на лобовых стеклах мечутся вверх-вниз, как заведенные, сгоняют влагу. Сзади за низко просевшей кормой – только белый непроницаемый туман. Водометы с дикой силой взбивают воду, выбрасывая в воздух миллионы капелек мельчайшей взвеси. Представляю, как с высоты наша посудинка выглядит крохотной точкой, за которой тянется длиннющий пенный хвост. Кстати, насчет высоты…
– Слушай, а коптеров или самолетов тут не водится? – кричу в спинку кресла перед собой.
– Сплюнь, – не оборачиваясь, громко отвечает Баба.
Через двадцать минут сплошного грохота и ударов темная полоска появляется на горизонте. Быстро растет в высоту. Уже различимы какие-то травинки на фоне голубого неба. Острова. Преследователей можно различить невооруженным глазом. Серая посудинка по правому борту раздувает вокруг себя огромной высоты пенные усы. Пять-шесть кабельтовых, не больше, определяю на глаз. Самое время попробовать пулеметы.