За всю свою жизнь Учики Отоко толком не задумывался о том, кто он такой, зачем живет на этой Земле, кем собирается стать. Жизнь катилась по накатанной колее, и неприятности вроде пьяницы-отца и собственного неумения общаться с людьми не нарушали естественного хода событий. Он не оценивал своих отношений со знакомыми, не тяготился вечным одиночеством. Он был пуст. Чистая доска. Tabula rasa. Никто и незачем. Таков был ответ на вопросы, подсунутые неведомым собеседником. Сейчас Учики понял это со толь очевидной ясностью, что стоило удивиться, почему осознание не пришло раньше. Никогда и ничего важного, имеющего хоть какое-то значение он не сделал. Физическое тело с пустыми глазами прожило семнадцать лет, ни разу не спросив себя - что же дальше? Отоко ни к чему ни стремился, потому что не нес ничего внутри. Не жил. Единственным, что можно было вспомнить, стал укорот, данный распускавшему руки родителю. Одно проявление силы, намекнувшее на истинную цель.
Девушка, которую он любил, вот-вот должна была быть проглочена черной тенью. И пустой, лишившийся тела Учики ничего не мог сделать. Но впервые в жизни - хотел. Хотел вырваться вперед, оказаться рядом с Инори, не дать ей пропасть в чернильном чреве небытия. Он хотел защитить ее.
- Вот так вот! - рявкнул внезапно оживший собеседник в сознании. - Соображай!
Вот только был собеседник уже не в сознании. Рука, его, Учики, собственная рука, вытянулась, указывая в сторону девушки.
- Ты понял! Иди.
Последние слова выговорили его собственные губы. Их сказал сам Учики. Почувствовав, как вновь обретенные ноги становятся на твердую почву, юноша шагнул вперед. Черное пятно, поглотившее Кимико уже почти наполовину, тревожно встрепенулось. Он протянул вперед руку...
- Я дико извиняюсь! - громыхнуло под сводами канализационного туннеля.
Отоко вдруг почувствовал, как вслед за телом возвращается дико воняющее нечто, в котором он, как вспомнилось, лежал. Юноша с удивлением увидел свертывающийся в одну точку белоснежный фон, скукоживший охваченную чернотой Инори, и грязный неровный потолок, к которому тянул руку.
Сначала Ясфир ощутил, как отхлынула терзавшая все тело боль. Затем услышал незнакомый голос. И лишь в последнюю очередь террорист сумел сфокусировать взгляд на том месте, где все еще светилась, заменив фонарик, Кимико. Девушка уже не смотрела в неведомые дали белым взглядом. Глаза ее были закрыты, и сама Инори бессильно обмякла на руках у Сэма Ватанабэ.
- Ну что за ерунда, честное слово, - проворчал толстяк в белоснежном костюме, подхватывая девичье тельце и ловко укладывая на выступ. Глаза, скрытые черными очками, совсем уж неуместными в здешней темноте, отвесили Ясфиру мощный пинок под дых. - Такие схватки должны происходить под открытым небом, со спецэффектами, музыкой. И чтобы эпично превозмогая. А тут фигня какая-то.
Он повернулся к террористу и поверженным детям. Даже Учики, медленно отходивший от непонятных видений, заметил, что белые одежды Ватанабэ светятся в темноте. Как будто кто-то пропитал пиджак и брюки фосфором. Эрика же, успевшая отодвинуться от террориста подальше и почти что вставшая, подметила еще кое-что. Свечение, что шло от безвольно обмякшей Инори, неуверенно касалось спины толстяка, наполовину закрывавшей ее от взглядов. И, подбираясь к ткани, свет Наследницы испуганно затухал. Меж Сэмом и Кимико неожиданно образовалась тонкая полоска тьмы.
- Вообще, в последнее время мне все чаще кажется, что все мы делаем что-то не так, - Ватанбэ брезгливо шаркнул ногой, вытряхивая набившуюся в ботинок воду. - Потому что жить стало ни разу не весело.
Ясфир, унимая остаточную боль, глядел на толстяка исподлобья. Откуда он тут взялся? Шел за щенками? Или вместе с ними? И что, собственно, делать дальше? Террорист потянулся к кобуре с пистолетом.
- Я бы не рекомендовал, - Сэм лениво сунул руку за пазуху.
- Ифрит, - Ясфир прислушался к себе. Боль успела утихнуть достаточно, чтобы не бояться ослабнуть в важный момент. - Ты совсем непохож на того, про кого рассказывают.
Пальцы, сжимавшие рукоять ножа, сосредоточенно расслабилась.
- А ты меньше верь, - Ватанабэ потянул руку назад.
Ясфир давно научился метать ножи. В свое время он провел много часов, развивая умение попадать в нужную часть тела с самой разной дистанции. Тренировки проходили, в большинстве случаев, с использованием живых мишеней. Ясфир мог безо всяких проблем попасть человеку в глаз, как делал неоднократно. Мышцы еще готовились получить сигнал, а он понял, что целить надо в лоб. Нож подбирался с любовью и был приспособлен в случае необходимости пробить череп. Затем пистолет, расстрелять полмагазина в тушу. Это замедлит любого. Добить в голову. Глаза, мозг.
Лезвие отразило прорвавшийся в физический мир потусторонний свет на одежде Сэма. Бросок Ясфира был столь стремителен и мощен, что нож вполне мог пронзить иное тело насквозь и вонзиться в стену. Лоб Ватанабэ широкое лезвие с чуть толстым наконечником пробило бы с гарантией. Но этот самый лоб подло ушел с траектории полета, когда толстяк стремительно развернулся боком и отдернул голову. В руке его уже был старинный револьвер с узорами гравировки на стволе. Вытянув в сторону руку с оружием. Сэм выстрелил.
Антикварная пуля ударила в плечо и, растеряв силу, застряла в мякоти. Ясфир болезненно дернулся, но второй, здоровой, рукой уже схватился за пистолет. Надо было вынуть его еще тогда, с Наследниками. Но он машинально взялся за нож. Вороненый корпус приятно холодил ладонь. Палец лег на спусковой крючок. Дуло разворачивалось к толстяку.
- Выключите уже рапид, - фыркнул Сэм. Пока он произносил эту фразу, Ясфир мог всадить в его объемистую фигуру как минимум пять из пятнадцати патронов в магазине "Беретты". Но, к своему немалому удивлению, террорист не нажимал на спуск. Удивление оперативно переросло в ужас, когда пистолет вдруг попросту вывалился из разжавшихся пальцев и шлепнулся в грязь. А следом в мутные воды, текшие по сточному канализационному желобу, бухнулся и сам Ясфир.
Ноги не держали. Из колен словно вынули шурупы. Без малейшего предупреждения террорист оказался практически парализован. Лишь после того, как колкий холод добрался до головы, ощутилась страшная пустота на месте руки, в которую угодила пуля. Спустя всего несколько секунд после попадания он уже с трудом мог шевелить глазами и, скосив их, увидел, что рука на месте и даже почти не кровоточит.
Что же с ним случилось?
- А... - Ясфир машинально открыл рот, то ли собираясь вслух выразить удивление, то ли поинтересоваться, что происходит, то ли просто простонать, поскольку незримые ледышки, покрывшие тело, начинали пребольно колоться. На языке сразу появился солоноватый привкус крови. Из уголка рта потекла густая струйка темной жидкости.
