Пару раз Настя просыпалась с криком.
Хорошо, что она жила отдельно, а не в общежитии. Семейный домик у нее никто теперь не отберет, ведь они были мужем и женой. Не отберет, даже если… Вот так мысли опять возвращались к тому, что больше всего ее тревожило. Там, на юге, что-то затевалось. Не обычная разведка местности. Совсем не то, что делали поисковики на западе или на севере.
Кроме школы, ее, как и других женщин, то и дело посылали на то, что считалось «легким трудом», часто за город.
Другие бурчали, а она была только рада. Такая работа приносила облегчение.
Она была разнообразной. Весной – в основном по расчистке снега, летом на полях. В конце лета и осенью будет сбор грибов и ягод. Никаким дарам природы они не могли позволить пропасть.
Находясь за городом, Настя смотрела на раскисшие от грязи дороги и ловила себя на мысли «А как же они там ездят, как не застревают?», хотя умом понимала, что у них не велосипеды, а вездеходы.
Иногда она представляла себе опасности пути и ситуации, которые могут возникнуть. Представляла до тех пор, пока не начинала смеяться – кому, как ни ей, было знать, что когда действительно плохо, люди не плачут, а смеются.
Несколько раз, когда выпадала возможность, она приходила на их место. Поднималась на холм, проходя той же дорогой, что они тогда, и смотрела на уходящие вдаль сопки, туда, где их склоны смыкались с горизонтом. Чудом сразу же нашла ту поляну. Нашла угольки от костра и место, где они ставили палатку.
Долго всматривалась в небо непонятно зачем.
Девушка вспомнила, что этой весной не видела птичьих стай, возвращающихся с дальнего юга. Лишь каждый день летали над деревьями вороны.
Они и сейчас были здесь, две или три птицы, оглашавшие рощи надсадным карканьем. Вот эти точно никуда не денутся. Им и здесь хорошо. Настя чувствовала себя такой же черной, некрасивой и хмурой, как они. Она уже далеко отошла от своих, ее время истекало. Надо было возвращаться, пока ее не хватились. А еще одной здесь опасно. Но она бы не расстроилась, выйди к ней из леса пара оголодавших волков.
В один из дней, когда Анастасия, придя с работы, так же сидела у окна, до нее донесся гул множества моторов. Наверное, грузовики со стройматериалами, подумала она. В последнее время они что-то разъездились. Куда все это девалось, она не знала. Ну, не метро же в городке решили отгрохать?
Настя отвернулись от окна и подошла к зеркалу. Ей показалась, что за эти недели она снова стала такой, какой была, когда вышла из метро. Глаза смотрели из темных ям, лоб прорезали морщины. Конечно, другим это может и незаметно, но она-то знала. Она понимала, что очень мало ест, но не могла себя заставить.
Плохо иметь развитую интуицию… Настя чувствовала, уверена была, что приближается что-то очень нехорошее. И это что-то затронет всех…
Так она стояла, не замечая времени. Может, прошло пять минут, а может и час.
Она не слышала, как скрипнула дверь, и как он прошел через сени и коридор. Почувствовала его присутствие только за секунду до того, как он закрыл ей глаза руками. Он делал так всегда.
Странно, но она не вздрогнула. Не испугалась, будто сразу поняла, что это именно он. Что опасности нет, и что пришел именно тот, кто сумеет укрыть и уберечь ее от всех невзгод этого жестокого мира.
Боль от предвидения будущего смешалась в ее душе с нахлынувшей радостью, а потом временно отступила.
– Настя, – он прижал ее к себе.
Она положила голову ему на плечо.
– Ничего не говори, – она уже целовала его, задыхаясь и чувствуя, что сердце выпрыгивает из груди. – Родной, родной, родной…
Не могло быть по-другому. Разве судьба может допустить, чтобы половинки не соединились?
За окном пошел дождь, прогрохотали еще три самосвала, на этот раз с песком и глиной, но они ничего этого не слышали.
«Наверно, я этого не заслужила, – подумала она – Совсем».
А потом соединились их руки, а затем и губы, и они закружились в танце, хотя никакой музыки, кроме тренькания сверчка, которого Настя хоть и боялась, но все же считала домашним животным – не было. Они сами не заметили, как оказались в спальне. И вслед за самыми сокровенными словами весь запас страсти и нежности, который копился все время его отсутствия, был пущен в ход.
Следующим утром они вместе отправились за город и поднялись на тот же холм, где провели такие чудесные два дня прошлым летом. Все было, как во сне, который Насте так запомнился. Только тот всегда обрывался на этом месте, и она не видела лица человека, который шел к ней через цветущее поле – только слышала его голос и знала, что он рядом.
А здесь сон продолжился. Настя боялась только одного – выпасть из него обратно в реальность. Туда, где их ждало неопределенное и страшное будущее.
Они вместе шли по зеленой траве. Иногда Антон подхватывал ее на руки и переносил через ямы и лужи. Дождя больше не было, но небо было сероватым и низким, и только сквозь прорехи с рваными краями можно было увидеть далекое солнце. Будь она одна, эта картина заставила бы ее сердце сжаться. Но теперь она видела другое – что облака расходятся, и горизонт уже чистый.
Даже если это был один из последних ясных дней в году, он принадлежал им.
Они поставили палатку почти на том же месте. Приготовили на газовой плитке ужин – не обычную гречневую кашу с тушенкой, а праздничный. Антон достал из рюкзака банки с консервированными фруктами, консервированную ветчину, бутылку непонятно как сохранившегося шампанского и баночку свежей икры.
– Где ты это взял?
– Секрет. Прости, что немного.
– Да что ты… Разве это главное?
Потом они смотрели через развязанный клапан палатки, как пламенеет закат.
Утром Настя, проснувшаяся чуть раньше, долго убеждала Антона, что видела в небе стаю то ли уток, то ли дикий гусей, но он смеялся и не верил.
Потом они разговаривали о какой-то приятной чепухе, рассуждали о том, какие обои будут наклеены в спальне, а какие – в будущей детской…
Еще одним свободным днем они решили воспользоваться для того, чтобы воплотить в жизнь свою давнюю мечту, высказанную когда-то Антоном в полушутливом тоне, но на самом деле вполне серьезно.
К счастью, на это время не приходилось поста. Отец Сергий, похоже, удивился их решению, но виду не подал. Еще бы, они не были частыми посетителями храма. Он сказал, что они будут первой обвенчавшейся парой, хотя желание изъявляли и другие. Может, архиепископ всея Сибири и хотел бы сделать эту процедуру обязательной, но религиозное «лобби» было слишком слабым, поэтому большинство ограничивалось росписью в книге регистрации.
