– Хорошая штука, – похвалил Александр компьютерный девайс. – И музыку в наушниках можно слушать.
– Можно. Но гаджет – старье. Стив Джобс еще не лежал в земле, когда его спроектировали. Нравится? Забирай. У меня дома еще двадцать таких. Все равно нет настроения. Только заныкай на самое дно мешка. Старик увидит, башку оторвет.
– Нет. На месте порешит, – услышали они голос Дениса. Тот тоже или не спал, или спал очень чутко. – Сказано же было, никаких часов, браслетов, прочей фигни. А у него части корпуса на солнце блестят. Лучше закопай быстрей. Как бы командир шмон не устроил.
Вот так с гаджетом пришлось распроститься.
– Прощайте, мои девочки, – вздохнул Фомин, но пошел выполнять приказ.
Неуставной планшет, обещанный Саше, был зарыт на небольшую глубину рядом с корнями разлапистой ели. Александр подумал, что с ним можно распрощаться – вряд ли они пойдут назад этой дорогой.
С самого начала это была не прогулка по лесу. Костров они не жгли практически от самого Подгорного, и шли вперед как одержимые.
За день до последней стоянки ополченцы еще поели нормальной еды, разогретой на сухом горючем – чтоб не было яркого огня, дыма и запаха. А сейчас ели только сухой паек, лежа под деревьями в своем временном лагере. Огонь разводить командир строго запретил. Они старались оставлять как можно меньше следов. После каждой стоянки тщательно осматривали все вокруг, чтоб ничего не забыть. Весь мусор прятали под дерн, как и отхожее место. Леса тут были не такие уж густые, поэтому каждый посторонний предмет мог привлечь к себе внимание. Тут уже могли быть пешие патрули, а при них и собаки.
Где-то впереди разведчики должны были обследовать дорогу, обгоняя отряд на расстояние полудневного перехода. Данилов представил себе их, в лохматых накидках поверх маскировочных костюмов, с закрашенными лицами, с закамуфлированным оружием.
Сами они были более заметны в обычном пятнистом камуфляже. Но, вымуштрованные за время учебы, уже не вели себя, как городские увальни на пикнике. Шли в молчании, общались шепотом или жестами, ступали почти след в след, не ломая ни одной лишней веточки.
– Ложись! – не крикнул, а достаточно громко, чтоб перекрыть звуки леса, сказал Ключарев. Они припали к земле кто где находился.
Данилов вспомнил, как два дня назад тот внезапно приказал им остановиться и заставил всю группу попрыгать на месте. Все уже знали, что это не наказание, а способ определить, не издает ли чье-нибудь снаряжение слишком много шума, чтоб можно было подогнать при необходимости. Что еще теперь ему взбрело в голову?
Только через несколько секунд Александр услышал гул, а минутой позже над ними, распластавшимися среди муравейников и пней, пронеслась крылатая тень. Крохотный самолет описал в небе круг практически над ними и полетел дальше на запад.
Происшествие заставило их утроить бдительность, хотя Саша и сомневался, что их можно заметить даже с такой высоты.
В этот же день вечером мимо всего в каких-то ста метрах по трассе прошли танки. Целых пятнадцать: старые, порыжевшие, заляпанные грязью ровесники Карибского кризиса. Данилов не имел бинокля или оптики, но и он видел через листву грубые железные обводы, которые передавали ощущение неукротимой мощи. С ними было шесть бронетранспортеров и даже один железный монстр с разлапистой башней, в котором разведчики распознали зенитную «Шилку». Да, серьезно подготовились к вторжению соседи.
За этой техникой двигались с неравными интервалами грузовики. Тоже не беззащитные, с пулеметами и ЗУшками, с импровизированной противопульной броней из стали. Четыре, пять, шесть десятков. Это был только авангард, только наконечник копья, которое они не могли остановить. Разве что немного отклонить и задержать ценой своих жизней, но у них пока была другая задача.
Подгорный к этому моменту уже должен был находиться в осаде. Если только еще не пал.
Но нет, об этом нельзя думать. И, конечно, там успели вывезти и спрятать женщин и детей.
* * *
Богданов, как и полагается комиссару, при каждом случае занимался с ними агитационной работой. И только перед боем он был краток:
– Порвем их, как грелку, за наш дом. Пусть пожалеют, что сунулись. И еще… Кто будет праздник труса отмечать… получит сразу и на месте.
Ключарев тоже произнес очень короткое напутствие:
– Вперед, ребятки. На миру и смерть красна.
Ополченцы уже знали, против кого и чего воюют, поэтому рассусоливания были излишни.
Утром они наткнулись в лесу на группу беженцев – коренных жителей деревни Гусево. Женщины и дети. Все женщины старше двенадцати изнасилованы многократно. Их неделю держали в сексуальном рабстве, сначала командиры, передавая из рук в руки, потом рядовой состав, трахая скопом, по-скотски. Еще больше рассказали два допрошенных «языка», прежде чем умереть, болтаясь на суку.
Оказывается, эти женщины не сбежали, как вначале подумали ополченцы. Их выгнали из деревни по приказу командующего армией алтайцев, генерала Бесфамильного. Выгнали, чтоб те не отвлекали готовящихся к финальному броску бойцов армии вторжения. До этого, когда Гусево только было занято под перевалочный пункт, в деревне творилась сплошная кровавая вакханалия. И это была не первая деревня, про страшную судьбу которой ополченцы услышали. По мере своего быстрого продвижения из Алтая с заходом на территорию Кузбасса, южная орда сеяла смерть и разрушение. Те, кто жил достаточно близко от шоссе, кто не успевал убежать и спрятаться, становились ее жертвами, даже если они никогда не слышали про Подгорный. Их не только грабили, резали и насиловали, но часто еще и ели. Грузовики и автобусы южан двигались быстрее, чем новости об их приближении. Поэтому многих на нейтральных, ничейных землях вторжение застало врасплох. Несколько женщин оказались не из Гусево или соседних селений, а из Кузбасса. Их, теперь наполовину потерявших разум, алтайцы забрали оттуда в качестве трофея и везли с собой, удовлетворяя свою похоть во время остановок, а может и на ходу. Женщин, как рассказала одна из них, хватало максимум на сотню километров, после чего их выбрасывали прямо на дорогу.
Это был пряник. Войско Сибагропрома явно было довольно. Но там, где был секс, сразу же появлялась водка, наркотики и начинались разборки между своими. Поэтому Бесфамильный, прибывший сюда недавно и сменивший садиста по кличке Череп, этот передвижной бордель пресек. Он мог быть не офицером, а просто самозванцем, но он навел среди армии вторжения мало-мальский порядок. Пряник в виде возможности грабить и насиловать у нее отобрали, взамен применив кнут – и настоящий, пастуший, и фигуральный – угрозу децимации.
