Один из разбиравших камни солдат что-то извлек из-под снега и показал взводному унтер-офицеру, а тот позвал ротного командира.
— Господин лейтенант, господин лейтенант! Смотрите, что мы тут нашли!
Находкой оказалось старое кремневое ружье. Фелонов проявил знание истории руоссийского оружия.
— Наше, пехотное образца двадцать второго года.
Алекс взял ружье в руки. К его удивлению, оно было в довольно приличном состоянии, даже дерево ложи и приклада очень неплохо сохранилось. Правда замок заржавел намертво, но номер и клейма можно было разобрать без труда.
— Разрешите, господин лейтенант?
Алекс передал ружье Фелонову. Тот вытащил шомпол и потыкал им в ствол.
— До сих пор заряжено, так и не успел пальнуть солдатик.
— Здесь, стало быть, они тогда и стояли, — подвел итог лейтенант.
Затем, сам от себя такого не ожидая, Алекс взобрался на большой камень и обратился к солдатам с короткой речью.
— Сорок лет назад наши деды пытались завершить здесь войну! Тогда им это не удалось. Сегодня сюда пришли мы, их потомки и наследники их славы! И мы не уйдем, с этого перевала, пока не победим. Ура!
— Ура! — подхватил Фелонов.
— Ура! — поддержали унтера несколько солдат.
— Ура-а-а-а!!! — подхватили клич остальные.
Спрыгнув с камня, лейтенант подозвал к себе Фелонова и негромко, так чтобы больше никто не услышал, приказал.
— Влад, из чего хочешь, сооруди флаг и подними его над башней, пусть видят сволочи, что мы отсюда не уйдем.
Короткая речь ротного командира неожиданно подбодрила измотанных длинным и тяжелым переходом людей. Солдаты зашевелились намного веселее, чему немало способствовала и первая установленная палатка, где, как оказалось, даже была предусмотрена походная печка.
Убедившись, что солдаты заняты делом, Алекс уже хотел было отправиться в палатку, где была возможность хоть немного обогреться после долгого пребывания на таком собачьем холоде и очень резком, пронизывающем ветру, но тут выдвинутый к дороге дозор доложил о приближении каравана со стороны Темерюка.
Проклиная так некстати появившегося противника, лейтенант торопливо спустился к камням, где расположился дозор. Внизу, из-за поворота на дороге появлялись хорошо различимые на белом снегу, черные фигурки людей и лошадей с вьюками на спине. Алекс поднял к глазам бинокль, хорошая оптика позволяла рассмотреть детали.
Фелонов не успел соорудить флаг, и караванщики еще не догадывались о том, что перевал уже занят руоссийскими солдатами. Тем не менее, их было достаточно много, не меньше сотни, и все они были неплохо вооружены. Роте предстояло отразить самую первую атаку противника. Повернувшись к солдатам, лейтенант скомандовал.
— Рота, к бою!
Побросав все хозяйственные дела, солдаты расхватали оружие и начали торопливо занимать позиции, выставляя стволы винтовок между камнями гряды, загоняли в казенники патроны и сухо щелкали затворами. Четверо во главе с унтером торопливо ставили на лафет «гартинг», открывали ящики с патронами.
Занятые тяжелым подъемом караванщики, не замечали, что смерть уже изготовилась, взяла их на прицел и только ждет команды от притаившегося за камнем молодого человека в серой офицерской шинели с лейтенантскими эполетами. Оптика бинокля приблизила бородатые лица идущих. Видно было, что они очень устали, наверняка надеются, что здесь, в самой высокой точке их нелегкого пути смогут передохнуть. Они еще не знают, что мечтам их не суждено уже сбыться.
Враги приближались очень медленно. Шестьсот шагов, пятьсот шагов, четыреста… Ближе подпускать нет смысла, исчезнет преимущество в прицельной дальности и кучности боя «шапсо». С другой стороны, хотелось, чтобы из-за поворота вышло как можно больше врагов, чтобы прихлопнуть их всех разом. Алекс уже наметил камень, до которого должен добраться передний бородач, чтобы дать команду на открытие огня. Горцу оставалось буквально несколько шагов. Лейтенант уже опустил бинокль и поднял правую руку, а тот вдруг остановился, будто почуял что-то и решил выкроить у судьбы еще несколько мгновений жизни. Остановился и повернулся к идущим следом, видимо, хотел им что-то сказать. Не успел, рука Алекса метнулась вниз.
— Огонь!
Залпом ударили винтовки, сбивая с ног людей и животных, гряду заволокло белым пороховым дымом. Едва только уши вновь обрели возможность слышать, как с дороги донеслись крики раненых и ржание лошадей. Откуда-то снизу щелкнул ответный выстрел, пуля попала в камень неподалеку от Алекса. И тут же, перекрывая какофонию боя, торопливо плюясь огнем и дымом, застучал «гартинг», посылая вниз тяжелые свинцовые пули шестидесятого калибра. Началась вторая, за последние сорок лет, оборона Харешского перевала.
Проклятущий холод. Алекс предпринял безуспешную попытку дыханием согреть руку, потом спрятал ее в перчатку. Пар от дыхания ледышками осел на отросших усах. Холод был везде и всегда, избавиться от него не удавалось уже больше месяца, с тех самых пор, как были сожжены последние дрова, привезенные с караваном Лисово. Обещанный второй караван так и не пришел, видимо, у поверенного что-то пошло не так. Холод методично и настойчиво хватал за нос, уши, щеки, змеей вползал в палатки и под шинель. От него немели пальцы рук и ног, то и дело приходилось до боли растирать их. Холод мешал заснуть и будил по ночам, от него нигде не было спасения.
Между тем весна уже вступала в свои права, даже здесь, на Харешском перевале. От яркого солнечного света слезились глаза. К полудню солнце заметно пригревало, и подмерзший за ночь наст становился рыхлым, ходить по такому снегу — сплошное мучение, хорошо хоть тропинок с последнего снегопада успели натоптать изрядно. Алекс тоскливо посмотрел на юго-запад. Всего-то и надо пройти каких-то полтора десятка верст. И спуститься при этом вниз больше, чем на три. А там… Там зеленые листочки на деревьях, молодая травка и ласковое теплое солнышко. И толпа очень злых османийских солдат.
Алекс зачерпнул горсть колючего снега и отправил ее в рот. С водой на перевале было еще хуже, чем с дровами. Снега вокруг сколько угодно, только растопить его опять же было нечем. И с патронами было плохо. Оставалось по два десятка на винтовку. Точнее на стрелка, поскольку винтовок было в три раза больше, чем тех, кто мог их использовать. В строю оставалось меньше сорока человек, больше половины из них — раненые. Еще шестеро тяжелораненых замерзали в палатке, превращенной в лазарет, эвакуировать их куда-либо не было никакой возможности.
Патронов к «гартингу» осталось пятьдесят шесть штук, их берегли на самый крайний случай. Короче, еще одну атаку можно было отбить, а следующую придется отбивать камнями. Правда, последние дней десять никто их не беспокоил, но такая ситуация не могла длиться вечно. Впрочем, есть еще шесть патронов в барабане «гранда». На совсем уже крайний случай, второй раз сдаваться в плен Алекс не собирался.
