— Стой, стрелять буду!
Смысл фразы, конечно, суровый, но вот голос, которым она была выкрикнута, эти истерично-жалобные интонации… В общем, что-то я сильно сомневаюсь, что кричащий рискнет не то что на спусковой крючок нажать, а хотя бы прицелиться в нашу сторону. Хотя…
— Я вот сейчас на эту вышку залезу, да как одному «стрельцу неприкаянному» дам по шее, чтоб дурных мыслей в пустой голове поубавилось! Ты, воин, совсем с ума спрыгнул, в живых людей автоматом тыкать собрался?! Да еще и в старших по званию! Охренела твоя голова?! На «губу» сильно захотелось? Так я устрою! Деньков этак на десять!
Судя по тому, что я разглядел, нервишки у сидящего на караульной вышке пацана сейчас вообще ни к черту. Как там у классика: «Я человек, измученный «Нарзаном»»? Вот и этот такой же, только с минералкой тут напряжно. В общем, нужно его из этого истерического состояния в реальность возвращать, пока он дел не натворил. А что может лучше «салаге» мозги вправить, чем грозный начальственный окрик и обещание всех возможных кар небесных, в виде нескольких суток гауптвахты?
— Не имеете права, — донеслось с вышки, — на десять суток по Уставу только командир части может. А вы — вообще не из наших.
Ну, слава богу, похоже, оклемался наш часовой. Мозги в конструктивном направлении заработали.
— Ага, — согласился я, — точно, не могу. Это ты верно сообразил. Так мы подъедем?
— Осторожнее только, эти три — они не последние. Остальные убрели куда-то, но могут вернуться.
Спасибо за подсказку, а то мы сами не знаем. Хотя, странно это. Обычно зомби от вероятной трапезы уходят, только если опасность чуют, да и то не всякие. «Манекены» так и будут на месте топтаться, пока им «маслина» в их гнилую голову не прилетит. А тут, выходит, ушли. Правда — не все. Четверых мы угомонили, едва за ворота части въехали, еще двое тут, под вышкой караулили.
— Кстати, воин, а чего ты их сам не пострелял, дистанция-то — никакая?
— Так патронов нет, — глухо буркает он. — Нам их на пост и не выдавали никогда.
М-да, блин, узнаю родную российскую армию. Автомат и подсумок с магазинами вручили, на пост поставили, а вот патронов, чтоб от коварного империалистического хищника этот самый пост защитить — не выдали. На всякий случай. А то ведь, если у солдата патроны будут, так он и пальнуть в кого-нибудь может, ну, чисто гипотетически. А нет у него патронов — так и волноваться не о чем.
— Кстати, много их, остальных-то, боец?
— А фиг его знает, — рапортует в ответ солдат с вышки, — я не меньше десятка видел, но это тех, что возле меня крутились, а что в штабе и в караулке — не знаю.
Вообще-то «Таблетка» — часть на самом деле маленькая, думаю, не больше полусотни человек всего, и офицеров, и «срочников». Очень надеюсь, что не все они сейчас голодной нежитью бродят по округе. Все-таки полсотни зомби на нас четверых (солдатика на вышке я даже в расчет брать не буду, он и тех мертвецов, что прямо возле его поста отирались, уделать не смог) — это слегка перебор. Но, делать нечего, поставленную задачу нужно выполнять, а задача у нас предельно простая: добраться до места, оценить обстановку, найти здешнего старшего и наладить с ним предварительное взаимодействие. О вопросах «вельтполитик» уже позже на уровне Бати договариваться будут, а нам пока — так, вежливо поздороваться и демонстрировать открытость и доброжелательность. Как Машков в роли Кирюхи Мазура в фильме «Охота на пиранью» сказал: «Тут главное — личное обаяние, а у меня этого добра знаешь сколько!» Вот так и мы. Только, прежде чем какому-нибудь здешнему подполковнику улыбаться в тридцать два зуба, нужно для начала, санацию территории произвести. Чем мы и занялись.
Сначала я просто подогнал УАЗ вплотную к вышке, с которой мы, наконец, сняли здорово отощавшего воина в звании младшего сержанта, который, оказывается, почти трое суток там просидел, не слезая, и долго давил на клаксон. На его завывания минут за десять подбрели еще пяток мертвецов. Все в камуфляже с офицерскими погонами, и все с почти одинаковыми пулевыми ранениями в груди. Вот это уже интересно! Я, конечно, не ахти какой судмедэксперт, но кое-что в этом вопросе понимаю. По крайней мере на то, чтобы понять, что стреляли в этих зомби еще когда они были живы, и именно от этих ран они и умерли, даже моих скромных познаний в вопросе хватило. Как догадался? Ну, начать хотя бы с того, что у мертвецов кровь не циркулирует и из раны вытекает ее совсем немного, да и то, если покойник свежий. А если кровь уже успела свернуться, то вообще не течет. А у этих бушлаты кровью пропитались вполне основательно. Это кто же, интересно, и с какого перепугу тут по живым людям палил?
При осмотре штабного корпуса мы получили ответы сразу на два вопроса. Выяснили, куда же именно утопали от вышки остальные мертвецы и кто именно стрелял по военным. Похоже, последние зомби на территории «Таблетки», а было их еще полтора десятка, сгрудились возле распахнутого настежь окна в «дежурку». Они, думаю, и внутрь бы влезли с радостью, да только стальная решетка, закрывающая окно снаружи, им этого сделать не дала. Так и стояли они перед окном тесной кучей, пытаясь дотянуться до чего-то внутри просунутыми сквозь покрашенные белой краской прутья решетки руками. Ни одного «отожранца», одни «деревянные». Они даже на звук подъехавшего автомобиля не отреагировали и в нашу сторону удосужились повернуться только когда мы в четыре ствола их отстреливать начали. Перед тем как войти в здание штаба, я заглянул в окно, интересно же, чего там такого было, что половина зомби с территории тут собрались и даже на сидящую на вышке потенциальную еду внимания не обращали. Ох, елки-палки, а тут, похоже, весело было: стены комнаты были исписаны и изрисованы черным маркером. Тут тебе и кресты, и обрывки молитв и какие-то проклятия, словом, полный комплект. А на полу, в окружении нескольких пустых водочных бутылок и примерно двух десятков пластиковых колодок для пистолетных патронов лежит труп мужика с майорскими погонами на камуфляжной куртке и эмалевым значком «Дежурный по части» на груди. Затылка у покойного нет, вместо него — омерзительное на вид месиво из костей, запекшейся крови и колтуна волос. В руке трупа намертво зажат пистолет Макарова. И стреляные гильзы, много гильз. Миленько так, ничего не скажешь. Сложно сказать, что именно тут произошло, но предположить можно: когда все началось, у здешнего дежурного капитально «потекла крыша», он заперся в «дежурке» и вскрыл оружейную комнату. А потом жрал прямо из горла водку (и откуда у них ее столько в дежурной части было, залет ведь страшнейший, если найдет кто), рисовал и писал всякую хрень на стенах и отстреливал сослуживцев, пытавшихся мимо него проскочить на улицу. Возможно, кто-то даже пытался выпрыгнуть в окна, другими причинами объяснить такое количество открытых фрамуг сложно, но позиция у майора была отличная. А когда кончилась водка, а застреленные коллеги восстали и встали перед окном, пытаясь добраться до своего убийцы, он вставил ствол пистолета себе в рот и еще раз нажал на спуск. Офигеть можно!
