— Нормально, — просипел я. — Сейчас встану, сейчас… Лабус, не суетись, никто в меня не стрелял.
Поднявшись на колени, я оперся на плечо девушки, выпрямился. Ноги подкосились, пришлось прислониться к стене тоннеля.
— Так в чем тогда дело? — спросил Костя, опустив винтовку.
— БТС попробовал включить.
Я подобрал шлем и чуть не упал при этом. За пистолетом уже не рискнул наклоняться — Аня подняла его, протянула мне.
— Ну, попробовал, и что вышло?
— Глюкнуло в ней что-то окончательно.
— Так не включай больше, а то… — он сморщился и схватился за раненое плечо.
— Больше уж точно не буду. Что с тобой? Болит?
— Ясное дело, болит. Ладно, неважно.
— Где фонарь мой?
Он лежал на полу — окончательно сдохший. Плохо.
— Костя, посвети в эту трубу, которая слева.
Надев шлем, я подошел ближе к ней, присел на корточки и провел рукой по гладкой поверхности. Поднес пальцы к глазам, потер — чисто.
— Леха, пол-одиннадцатого уже, — сказал Лабус.
— Теперь давай в другую.
Когда перешел к соседней трубе, под ногами захрустел песок, и я сразу остановился. Даже свет не нужен, и так видно. Провел ладонью по стене — на перчатке остался слой пыли.
Выходит, где-то впереди она завалена, вентиляции в ней нет, хотя сквозь соседнюю воздух нормально проходит. Бугров сказал — идти в трубу слева, а еще сказал, что их пять. Но их шесть, и самая крайняя где-то впереди перекрыта. Значит — что? Идем в пятую по счету…
Я пошел по ней, подняв пистолет стволом кверху. Счетчик радиации на часах молчал. Голова еще кружилась, подташнивало — ощущение как с похмелья, причем сильного. Интересно, сколько нейронов у меня сгорело из-за этой выходки БТС?
— Костя, свети, — сказал я.
Он не ответил — мы одновременно заметили в стене справа три темных прямоугольника.
— Это чего там? — спросил напарник.
Я посмотрел назад — Аня шла последней, — сделал еще пару шагов и остановился перед узкими дверцами со скобами, где когда-то находились засовы. Сказал Лабусу:
— Пройди вперед немного.
— Курортник, времени мало совсем осталось. Это кладовки технические, Бугров про них говорил. На черта они тебе сдались…
— Вперед пройди! — прошипел я, открывая дверцу.
За ней была узкая ниша и полки с инструментами. Стенки тонкие совсем — на стыках железных листов попадались отверстия с выпавшими винтами, сквозь них внутрь лился тусклый свет.
Убрав пистолет в кобуру, чтобы обе руки были свободны, я быстро оглядел скобы засовов, покосился на Аню, шагнул внутрь и окинул взглядом содержимое полок. Так, вот это подойдет…
— Что там? — спросил девушка, встав в проеме.
Приникнув к отверстию, я увидел зал внизу. Большой, заставленный штабелями ящиков и стеллажами с каким-то оборудованием. Наша труба проходила вдоль стены под потолком. Сверху лился рассеянный свет, в зале вроде никого не было, хотя за штабелями мог спрятаться целый взвод…
— Алексей… — начала девушка, и тогда я решил: ладно, пора.
Повернулся к ней и сказал:
— Прости.
— Что?.. — начала она.
Взяв с полки обрезок изогнутой трубы, я шагнул наружу и втолкнул Аню в кладовку.
— Ты что?!
Я подался вперед, быстро поцеловал ее, шагнул обратно, захлопнул дверь и просунул трубу в скобы.
Дверца дернулась. Лабус стоял дальше по туннелю и молча наблюдал за мной.
— Курортник! — крикнула она.
— Извини, — повторил я. — Оставайся там.
— Алексей, нет!
— Я не хочу, чтобы ты умирала. Останься здесь. Это место далеко от зала, где находится Кречет.
— Выпусти меня! — Дверца дрогнула, когда девушка навалилась на нее. Скрипнула, слегка провернувшись в скобах, труба. — Ты не понимаешь! Я должна дальше…
— Ты сможешь выйти, — сказал я. — Долго эти скобы не выдержат. И когда выйдешь — возвращайся. Ведь ты можешь управляться с мутантами, пройдешь. Штурмовиков мы убили, а бюреры тебя не тронут, если ты будешь не с нами. Отведешь им глаза, задуришь мозги…
— Леха, время, — напомнил Лабус.
— Прости, — повторил я, развернулся и зашагал прочь, на ходу доставая пистолет.
— Алексей! — прокричала она вслед, но я не ответил.
* * *
Через сотню метров, оказавшись на перекрестке, где под прямым углом сходились две широкие квадратные трубы, мы повернули вправо. Я пытался не думать про Аню — получалось плохо. Перед глазами стояло ее лицо, а в ушах звучал голос, крик «Алексей!» — одновременно возмущенный, жалобный и просительный. Лабус молча шагал сзади и вопросов не задавал — понимал, что мне не хочется говорить обо всем этом.
Теперь мы удалялись от сектора аварийного реактора, приближаясь к третьему энергоблоку. Туннель шел под уклон, я двигался все осторожнее и медленнее. Стихло гудение воздуха, остался лишь звук шагов и наше дыхание. Фонарь озарял уходящий вдаль широкий коридор. Тьма впереди — будто ватная заглушка, луч фонаря проталкивал ее дальше, как шомпол, которым чистят ствол.
Сквозь железо и бетон в трубу проник странный звук, я не понял толком, что это. Вроде где-то заработали сервомоторы, причем на пределе возможностей, чуть не лопаясь от натуги. Их вой слился со скрежетом и стоном… а может, это был крик боли? Или человеческий крик мне только почудился, до нас донесся звук работы какого-то необычного механического устройства? Раздался тяжелый лязг — и все смолкло. Я замер, вслушиваясь.
— Кто может так выть? — тихо спросил Лабус сзади.
Я пожал плечами и зашагал дальше.
— Леха, а ведь мы уже, считай, над этим Кречетом, — сказал он. — Слышишь? Где-то он внизу, близко уже.
Труба плавно повернула, уклон стал сильнее, подошвы заскользили. Я шел дальше, расставив руки и упираясь носками ботинок в стыки. Далеко внизу показалось пятно серого света. Я прошептал:
— Тише иди. Видишь?
Мы бесшумно спускались еще почти минуту, а свет, льющийся в трубу откуда-то снизу, разгорался все ярче. Наклон еще увеличился — если так дальше пойдет, скоро труба станет вертикальной. С трудом сохраняя равновесие, я перешагнул узкий выступ — скорее всего, на этом месте снаружи была приварена опорная балка, хотел предупредить Лабуса, но не успел. Раздался сдавленный возглас, напарник сильно толкнул меня в спину. Ствол винтовки ударил по затылку, я шагнул вперед, нога поехала — хорошо, что не рухнул лицом вниз, опрокинулся на спину.
Я заскользил на заду, приподняв согнутые ноги. Судя по доносящимся сзади звукам, Лабус сопровождал меня таким же манером. Пятно света рванулось к нам, труба стала почти отвесной, какое-то мгновения я па дал, потом она изогнулась горизонтально, спину вдавило в металл. Свет был совсем близко — он шел сквозь мелкоячеистую решетку вспомогательной вытяжки. Решетка проломилась подо мной, с лязгом выскочила из пазов, и я полетел вниз.
