С другой стороны, особого оптимизма сложившаяся ситуация тоже не внушала: без ребят из Ближнего Круга, разбросанного по всему Элиону, остановить многотысячное войско Мааса было практически нереально. Все, что мы могли ему противопоставить с имеющимися в нашем распоряжении силами — это партизанская война. И диверсии. Что, учитывая относительно небольшое расстояние от границы и до Аниора было катастрофой. Даже потрепанные за пару недель перманентных ночных боев орденцы могли без особого напряга захватить или сжечь столицу. А потом и все остальные более-менее крупные города. Да, в итоге, собрав все имеющиеся у нас силы, мы могли рассчитывать на победу, но она бы стала воистину Пирровой. Поэтому, мотаясь между Аниором и всеми остальными «горячими» точками, я не прекращал ломать голову над тем, как заставить скотину Мааса повернуть свою армию обратно.
Больше всего действовало на нервы осознание того факта, что виновником начала второй Аниорско-Имперской кампании стал, скорее всего, я сам. И моя выходка с ночным посещением Мааса. И хотя Эол с Шарлем в два голоса убеждали меня в том, что план этого самого кукловода БЕЗ участия армии Ордена не имел ни единого шанса на успех, верилось мне в это с большим трудом.
Еще больше меня угнетало то, что в момент, когда мой сын, снова похищенный солдатами Черной сотни, был вынужден бороться за свою жизнь черт знает где, я не мог выкроить пару часов свободного времени, чтобы слетать хотя бы к двигающейся по его следам Маше! Да, я следил за их передвижениями на экране своего планшета, я постоянно интересовался новостями и смотрел видеофайлы, которые Арти скидывал Эолу через спутник, но личного участия в Пути Самира, увы, не принимал. И если фраза «Маша должна понимать», десятки раз повторяемая Хранителем словно заклинание во время каждого из наших перелетов, его успокаивала, то я чувствовал себя предателем.
Возможность смотаться к Маше и Самиру выдалась совершенно неожиданно: ранним утром после побоища, устроенного нами в лагере седьмого, одиннадцатого и какого-то там еще полка Ордена, я понял, что как минимум до вечера совершенно свободен! Что мне уже не надо лететь на архипелаг Сотни Клыков, чтобы помочь Ремезову; я не нужен в Змеином Зубе, от которого вчера отступил получивший приказ возвращаться в Спаттар Меорд Кулачище. Что без меня обойдутся в Аниоре и Миере, где Нейлон самостоятельно дорезал немногих пытавшихся спастись бегством монахов Черной сотни. И, наконец, могу сделать то, что нужно МНЕ.
Мой звонок застал Эола на полпути к Аниору, — доставив Машу и Арти к месту, где Самир высадился на берег, он возвращался домой. То есть был относительно недалеко — пролетел неподалеку от нас где-то минут двадцать назад. И, выслушав мою просьбу, естественно, согласился вернуться.
Короткий, занявший около получаса перелет я провел в коме: забравшись в флаер, я не успел толком усесться в кресло, как почувствовал очередное жжение в пояснице и потерял сознание.
Просыпаться после короткого сна оказалось неимоверно тяжело: извинения «решившего позаботиться» обо мне Хранителя доносились до меня, как через слой ваты, а старания автомеда, усердно пытающегося меня разбудить, пропадали зря. Видимо, поэтому Эол взбодрил меня самым драконовским из всех доступных ему способов: дал прочитать последнее написанное им Пророчество. Вдумавшись в строку, в которой говорилось про горе, которое должна испытать Маша, я мгновенно пришел в себя. Вернее, ушел в джуше, чтобы сдержаться и не наговорить Хранителю всего того, что мне пришло в голову по поводу того, что я читаю эти строки не первым…
…Корабль, застрявший на верхушке рифа, с флаера смотрелся как красное пятно на синем стекле моря, гладком и абсолютно прозрачном с такой высоты. Сначала мне показалось, что бриг просто окрашен в такой экзотический цвет, но стоило воспользоваться оптическим умножителем и приблизить изображение, как я почувствовал, что холодею: почти вся палуба, от носа и до грот-мачты, была залита кровью!
— Где Самир? — не сообразив, что могу посмотреть его координаты на своем планшете, выдохнул я.
— Двенадцать с половиной километров от берега. Двигается по направлению к Излисскому монастырю… — мгновенно отозвался Эол. — На корабле — Маша и Арти. Хотя я высаживал их на берег… Летим к ним?
— Угу…
— Двадцать две секунды до посадки… — зачем-то сообщил Хранитель, и, не дожидаясь моей просьбы, заранее сдвинул наружный люк…
Вблизи палуба казалась не красной, а бурой — кровь, впитавшаяся в доски, успела подсохнуть. Зато при полном отсутствии ветра запах на корабле стоял тошнотворный. Спрыгнув на палубу, я огляделся по сторонам, пытаясь понять, как добраться до Маши и Арти, судя по ощущениям, находящихся где-то в трюме, и…окончательно проснулся! А мысль, до этого не дававшая себя поймать, оформилась в четкое, законченное предложение, и, словно колокол, принялась биться в мое сознание:
«Резня на палубе — дело рук Самира!
За долю секунды, потребовавшейся мне на то, чтобы в состоянии джуше сделать шаг к грот-мачте, в моей голове промелькнули кадры, снятые Арти в лесу и на берегу моря, рассказ Шарля о том, что он увидел в «Трех веселых вдовах», строки из нескольких последних Пророчеств. И слово, несколько дней назад показавшееся мне смешным. Палач. А потом в дверном проеме неподалеку возникло искаженное мукой лицо жены…
— Зачем ты прилетел? — движения ее губ оформились в слова раньше, чем я сообразил замедлить восприятие. — Зачем?
Вместо ответа я рванулся к ней, и, проскользнув между пытающихся меня оттолкнуть рук, обнял трясущуюся, словно в лихорадке, жену.
— Это все не просто так… — уперевшись ладонями мне в грудь и глядя на меня абсолютно сухими глазами, прошептала Маша. — Я знаю!
На мгновение прикрыв глаза в знак согласия, я прижал ее к себе и ощутил каменную твердость мышц спины: напряженная, как тетива, супруга готова была защищать Самира до последней капли крови! Даже передо мной!
— Ольгерд! Маша!! Сюда!!! — в вопле Арти, раздавшемся откуда-то с кормы, звучало ОБЛЕГЧЕНИЕ!
В принципе, в картине, открывшейся перед нами, не было ничего необычного. Два трупа молодых девушек, все еще прикованные короткой цепью с кандалами на конце к массивному брусу, подпирающему потолок. Изодранная, практически отсутствующая на телах одежда. Синяки и ссадины на каждом. Потеки крови на внутренних поверхностях бедер. Перерезанные на локтевых сгибах вены. Обычные пленницы, попавшие в руки к охочим до женской плоти солдатам и матросам, и сумевшие покончить с собой. Любая война, будь то на Земле или Элионе, для кого-то заканчивалась чем-то подобным. Смертью от похоти «победителей», мести «проигравших» или ощутивших полную безнаказанность и греющих на войне руки ублюдков всех мастей и расцветок. Ничего необычного для нас. Но не для Самира!
