Может и так. Действительно до жути ни во что рискованное ввязываться не хочется, хватило адреналина в последнее время так, что дальше просто некуда. Я бы и вправду лучше с почтой полетал, вот ей-богу.
— Потом аэросани будем делать, — продолжал между тем гордиться Степаныч. — Там уже и от разведбата заказ, но и для себя тоже. Если по реке, например, или просто в полях, то им цены не будет.
— По реке? — зацепился я за его слова. — По реке бы не надо, река у нас в хорошие места не ведет, если вверх по течению смотреть. Впрочем, если с самой реки не сходить, то ничего.
— Ага, тогда можно, — поддакнул Федька.
Милославский вызвал нас чуть за полдень, всех четверых кроме Степаныча. Пару минут в приемной подождали, потом в кабинет зашли, рассевшись за длинным совещательным столом. Милославский, одетый неформально, в толстый свитер и грубые брюки, был в хорошем настроении явно, сразу предложил всем чаю с сушками, и пока чай не принесли, болтал о чем угодно, кроме дела. Солнце било в окна, быстро затягивавшиеся изморозью, но окна в кабинете были законопачены на совесть, а к батареям под окном даже прикоснуться страшно, настолько горячие.
— Я что собрал вас, — сказал профессор после того, как всем, наконец, пришедшая буфетчица расставила чай в стаканах с подстаканниками, как в свое время в поездах подавали, только самому Милославскому в большой белой кружке, и удалилась. — Каких-то серьезных заданий для вас у нас нет сейчас. Планы вроде и есть, но в те места зимой не доберешься. Так что рисковать до весны не будем. Но работа все равно есть.
Он поднялся из-за стола, не выпуская кружки с чаем из рук, подошел к большой, почти что во всю стену, карте области, даже не знаю, где они нашли такого размера. Сняв с крючка тонкую и легкую камышовую указку, Милославский ткнул ей в ярко-красный кружок, из которого еще и красный флажок торчал — точно не пропустишь.
— Знакомое место, Владимир Васильевич? — обернулся он ко мне.
— М-м… точка моего провала, если не ошибаюсь? — сориентировался я после секундной паузы.
— Верно, — кивнул тот и слегка постучал указкой по карте. — Буквально перед самыми снегопадами мы там «точку» обустроили. — Столкнувшись с непонимающим взглядом Насти, он пояснил: — Раньше так называли места службы, где, например, подолгу находились люди малыми группами, подчас парами. Всякие радиоприводы и прочее, где просто надо следить за работой радиоаппаратуры, например. Вот и мы успели натянуть там колючку по периметру и поставить сруб с печкой. На всякий случай.
Милославский отпил из кружки, снова уселся в кресло, бросив указку перед собой на стол.
— От всяких случайностей туда охрану поставили, — добавил он, промокнув губы бумажной салфеткой. — Активность в точке входа так и не затихла, но опасаемся, что кто-то туда случайно залезет, человек или зверь… или тварь, хоть они в таких местах и не встречаются, и…
Он замолчал, словно подбирая слова, и я спросил вслух:
— Собьет настройки?
— Именно! — ткнул он пальцем в мою сторону. — Мы толком не знаем, есть ли там вообще какие-то настройки и можно ли их сбить, но решили, что лучше перестраховаться, пока не разберемся в этой теме окончательно. Вот и поставили пост из двух человек, из УпрО. Только держать их там будем не всю зиму, это хорошим не закончится, а менять через неделю. Для этого, собственно говоря, начали конструировать транспорт для езды по глубокому снегу. Иван Михайлович, как работа идет, кстати? — обернулся он к Ивану.
— Послезавтра первый экземпляр на испытания дадут, — отрапортовал тот.
— Хорошо. В общем, будем пока помогать охране. Возить смену и припасы. Думаю, что из Захолмья, — Милославский попытался указкой сидя дотянуться до нужной точки, но не дотянулся. Но все и так поняли. Захолмье, если напрямую, полями, к тем краям самая ближняя точка. И лес там не сплошной, поля да перелески, по снежной целине вполне можно пробраться. Как, на чем — это вам самим видней, техника выделена, материалы и люди тоже. Но распространять информацию широко пока не хочу, поэтому в курсе будут четыре человека из УпрО, их начальник, ну и мы, здесь присутствующие, — он обвел нас взглядом, — более чем достаточно. А по весне начнем строить там станцию посерьезней, уже постоянную.
— Значит я…? — не закончила и без того понятный всем вопрос Настя.
— Верно, Анастасия Владимировна, — ответил сразу Милославский. — Воздушное обеспечение. Присмотреть, может быть, места для посадки, прикинуть возможность сброса припасов с воздуха, разведать маршрут для снегоходов или аэросаней.
— Для аэросаней даже лучше было бы, — вдруг вмешался Степаныч. — Они и быстрее, и везут больше.
— Понятно, — сказала Настя, открывая планшет и извлекая из него большой блокнот с перекидными листами.
— Я добавлю сразу: я не хотел бы, чтобы этой работой занимался кто-то еще, например, ваш напарник, — сказал профессор. — Работа подразумевает некоторую секретность. Так что сменщик или напарник…, - он посмотрел на меня. — Владимир Васильевич, вы летать уже готовы?
— Думаю, что готов. Не ас, разумеется, но несложные полеты выполнять могу. Если получится выкроить время на дополнительные тренировки, то все станет намного лучше.
— Получится, — ответил тот. — Как я уже сказал, до весны мы работой не перегружены. И еще вот что… постарайтесь в истории больше не влипать, но при этом… ищите дневники Серых. Продолжайте, насколько это возможно делать безопасно. Я бы поручил эту работу соответствующим структурам, но… утечка откуда угодно возможна. Сама тема слишком…, - он задумался, подбирая слова, — будоражит умы, так это назовем. Из-за чего вроде бы вменяемые люди начинают делать глупости. Подчас фатальные.
Он снова отпил из кружки, поглядел в окно, словно ожидая увидеть там ответы на все вопросы, затем повернулся ко мне.
— Поэтому я решил все же вас не останавливать. Тем более, что вы и не остановитесь, если вас в клетку не запереть. Но одна просьба… вы помните наш разговор в Сальцево, верно?
— Помню, — кивнул я.
— Тогда учитывайте и мой интерес во всем этом. Не нарывайтесь, хорошо? Берегите себя. У нас другие дела еще будут.
Вот так. Прямо лучший друг. Ну хорошо, посмотрим, куда нас эта дружба заведет.
* * *
Иван застрял на Ферме по каким-то своим делам, а мы остаток дня вынуждены были байдыки бить. Пошли постреляли, потом сидели в отделе и опять гоняли чаи, все равно ничего другого придумать нельзя было. Пару раз наш начальник заходил, с озабоченным видом копался в шкафу, листал бумаги в папках, что-то неразборчиво бормоча себе под нос, потом снова уходил. Когда он заходил, мы замолкали, ожидая каких-нибудь новостей, но новостей не было, и когда Иван исчезал за скрипучей дверью, ленивый разговор возобновлялся.
