— Значит ты никакой интересной информации в первой анкете не выдал, — заключил я.
— Какой информации?
Вот балбес наивный. Еще допуск, похоже, получить не успел, но уже обсуждает работу чуть не с первым встречным. Хотя, с другой стороны, тут во всем кустарщина, откуда среди провалившихся сюда случайных людей набрать всяких крутых профессионалов да еще во всякой области? Любители здесь кругом, независимо от того, какие важные и грозные названия себе присваивают.
— Если есть подозрения, что из твоего слоя провалился кто-то еще, тебе дадут еще анкет, — взялся я рассказывать то, что узнал сам по ходу дела. — И тому, с кем ты по базовым характеристикам совпал. Если опять совпадения — еще анкеты. И если снова совпали, то ваши дела объединяют по «исходному слою» и секретят. Вот и все, собственно говоря.
— И с кем ты совпал? — явно заинтересовался Кирилл.
— Допуск получишь и сам узнаешь, — напустил я туману. — Официантка идет.
* * *
По-2 неторопливо и вальяжно спланировал на утрамбованную полосу сальцевского летного поля, коснулся ее колесами, под которыми громко скрипнул снег. Скорость почти мгновенно упала и я погнал самолет к большому кирпичному ангару, возле которого стоял крытый немецкий грузовичок «Фаномен», работавший почтовым и явно переделанный из санитарной машины. Пропеллер гудел на низких оборотах, сметая с полосы облака мелкого колючего снега.
— Хорошо сел, все в порядке, — послышался в наушниках голос Насти, нахватавшийся помех даже за короткое путешествие по проводам переговорного устройства. — Можешь летать сам.
— Приятно слышать, — вполне честно ответил я.
— Вот и летать будешь с почтой, с завтрашнего дня, — заключила она.
— Это мы всегда пожалуйста.
Несмотря на дикий холод в открытой кабине летать мне нравилось. Очень нравилось. Будь бензобак бездонным, так с утра бы взлетал и с закатом сажал машину на аэродром. Точно, пропал во мне какой-то Чкалов. А может и не пропал, учитывая перспективы долгой-долгой жизни и отсутствие каких других толковых занятий, может этот самый Чкалов еще расцветет во мне пышным цветом, кто знает?
Остановился почти что рядом с машиной, двигатель немного покрутился и заглох.
— Принимай почту! — крикнул я двум мужикам, топтавшимся у грузовичка и прикрывавших лица от ветра руками.
Почты было сегодня немного, всего пара свертков килограмм по пять, так что перегрузка много времени не заняла. Один из мужиков, среднего роста, плотный, с седоватой широкой бородой, делавшей его похожим на несколько помолодевшего Деда Мороза, расписался в накладной, а затем передал мне большую перевязанную картонную коробку с уже сальцевской почтой, которую я запихал под сиденье в переднюю кабину.
— Мужики, до рынка довезете? — спросил я почтарей.
— Прямо сейчас? — чуть удивился Не-Дед Мороз.
— Сейчас, точно, — подтвердил я. — Надо очень.
— Да пожалуйста, — развел тот руками. — Прямо так поедешь? — уточнил он, подразумевая мой толстенный летный комбинезон и все прочие причиндалы.
— Не, я переоденусь. Подождешь?
— Если быстро.
— Да я в момент.
Переодеться было где, в ангаре была комнатка отдыха для пилотов, именуемая этими самыми пилотами «ночлежкой». Прилетали в Сальцево не только из Углегорска, с погодой тоже всякое случалось, так что возможность переночевать у печки в безопасном месте здесь была, причем аж для четверых человек. Отперший ночлежку пожилой дядька сказал, чтобы я дверь за собой захлопнул, а его искал потом в диспетчерской.
Быстро скинув комбинезон и натянув прихваченную с собой танкистскую куртку, я выбежал из «ночлежки» на мороз. Настя, уже перебравшаяся в заднюю кабину, крикнула мне:
— Полтора часа у тебя, понял? — показав при этом почему-то большой палец. Потому, наверное, что никакое иное количество каких-то иных пальцев кроме большого в толстой варежке показать не получилось бы.
— Понял! — ответил я и заскочил в гостеприимно распахнутую дверь фургона.
— Тебе к самому рынку? — спросил из кабины через приоткрытое окошко водитель, молодой мордатый парень с явно недавно отмороженными ушами.
— Ага, к воротам. Вам по пути вроде?
— Точно, по пути, — подтвердил он.
Почта располагалась как раз на площади у рынка, через дом от гостиницы «Купеческая», так что для них меня закинуть крюк невелик, даже и вовсе не крюк.
В кузове по полу ездило несколько увесистых картонных коробок, норовивших налететь на ноги, а машина прыгала на ухабах так, что едва успевал хвататься — водитель особо подвеску не сберегал и явно ощущал себя гонщиком. Да и холодновато было в кузове, хотя из кабины через окошко заметно тянуло теплом. Похоже, что печку от кузова просто отключили, вон в бортах щели, наверняка оттуда теплый воздух раньше шел. Ну да и ладно, мне трястись недалеко, а коробкам с почтой температурный режим так и вовсе не принципиален.
Оттормозился водила у конечного пункта маршрута так, что все коробки в кузове влетели в переднюю стенку, а машину заметно протащило юзом. Я было подумал, что чуть в аварию не влетели, но оказалось, что ничего подобного не случилось, это просто манера езды такая. Поблагодарил почтарей очень сдержанно, после чего широким шагом пошел к воротам рынка — надо было Сергея найти.
На этот раз начал прямо со «Светлячка», даже не рассчитывая застать его в караулке, но ошибся — в кафешке его не было. Зато как раз в караулке он и нашелся — я его застал за отдачей распоряжений двум мужикам в рабочих спецовках, которые с подчеркнутым вниманием слушали, где надо будет поставить дополнительную перегородку.
— Типа улучшения вносим, — пояснил Сергей, протягивая руку. — Какими судьбами? Не ждал, если честно.
— Я и сам не ждал, — усмехнулся я.
Он чуть приподнял бровь, затем уточнил:
— Приватно поговорить надо?
— Именно.
— Тогда пошли… сам знаешь куда.
До «Светлячка» от караулки было рукой подать, так что через минуту мы уже уселись за вечно зарезервированный стол у дальней стены, где можно было и поговорить без лишних ушей, и откуда можно было и за залом понаблюдать, и даже за караулкой, через окно.
— Серег, значит так, — заговорил я максимально проникновенно. — Не знаю, что я нащупал, и нащупал ли вообще, но надо будет чуток помочь. Пока советом.
— По поводу?
— К кому обращаться для того, чтобы человека в долги затащить.
— В долги? — переспросил он, задумавшись. — Человек играет?
— Не знаю. Но загульный, все время продолжения банкета требует.
Вчера Кирилла пришлось везти домой чуть не под пистолетом, он все угомониться не мог и норовил нас с Настей затащить куда-нибудь до утра, плевать на то, что с утра на работу. Ничего удивительного, я таких людей много встречал, особенно среди молодых, а Кирилла к старым отнести никак было нельзя. Так парень вроде и умный, и собеседник интересный, но ровно до какой-то черты, после которой он стал самым натуральным пьяным дураком, назойливым и утомительным, да еще и со склонностью к скандалам. В самой «Березке» он дважды умудрился чуть не нарваться, хамил и задирался, заставляя вспомнить песню Высоцкого про Ленинград, «Пять углов» и Саню Соколова, и оба раза я спасал его от неприятностей, извиняясь за него перед людьми.
