Вечеров задумался только на секунду.
— Сэт на борту, — мягко сказал он.
— Откуда информация?
— Другому бы не сказал, но от тебя скрывать бесполезно. Информация от американцев.
— Как они ее добыли?
— Не знаю, но, думаю, жестко на кого-то надавили.
— Черт! Так и подумал.
— Миша, это не твое дело. Ты сенс, твое дело поймать мысли Сэта, мое дело — его взять, до того, как пассажиров выгрузят на Марсе, сам знаешь, оттуда нам его не выдадут.
— Надо было снять их с рейса еще на Земле, всех шестерых.
— Нельзя. Юридически против них ничего нет, через сутки пришлось бы выпустить с извинениями. Скандал гарантирован, и толку ноль.
— Все так. Но вот только этот Сэт сейчас на борту, и он меня не слабее.
— Знаю. Поэтому и ношу вот эту штуку.
Вечеров дотронулся до браслета ментальной защиты на левой руке.
— А мне-то эта побрякушка читать тебя не мешает, Саша.
— Знаю. Но лучшего пока нет. Да и не сбежит этот человек с «Фаэтона», потому что некуда…
Вечеров проснулся под утро, будто разбуженный толчком, выбрался из каюты, ориентируясь по световой линии, дошел до конца коридора. Стояла тишина, нарушаемая только шумом вентиляции. Силуэт Альды замер возле панорамного окна, девушка, не отрываясь и не мигая, в неестественной неподвижности рассматривала пустоту.
— Ты напугал меня, Саша, — обернувшись, почти сурово сказала она.
— Разве?
— Да.
— Почему?
— Так, не знаю.
— Это синдром космоса, ты боишься пространства, а вовсе не меня.
— Да, говорят, бывает у многих.
— Кстати, не ожидал встретить тебя на «Фаэтоне».
— Всегда думала, что нами вертит случай.
Девушка была красива яркой природной красотой, пахла цветочным лугом и тоже могла оказаться Сэтом. Вечеров промолчал, теперь они стояли чуть касаясь друг друга краем одежды.
«Вот черт», — подумал он, прежде чем уйти.
Экстрасенс Миша Маевский, несмотря на ранний час, уже был на ногах, и выглядел он еще более хмурым и утомленным, чем накануне.
— Я поработал, пока они спали, и выяснил кое-что. Кем бы ни был наш объект, он не блондинка и не банкир.
— Почему?
— Судя по мыслям, старик вложил большие деньги в хай-тек. Он не из тех, кто будет оплачивать уничтожение материальной культуры. С блондинкой ситуация еще пикантнее…
— Что?
— Она совершенно точно замаскированный телохранитель старика.
— Больше похожа на любовницу.
— Это только видимость. Я бы из списка подозрительных исключил не только блондинку, но заодно и журналиста.
— Почему?
— Мысли, сны… В общем, боязлив. Боится крови. Трус, хотя и честный.
— Миша, мне нужен один конкретный человек. У тебя два дня на поиски. И это все.
— Вот я так и знал, что ты мне эту грубость скажешь вместо «спасибо».
Маевский, похоже, обиделся, а Вечеров, попрощавшись с ним, ушел. Альды в коридоре не было, и время до завтрака он скоротал, в мельчайших подробностях вспоминая еще одну свою встречу с Сэтом, такую же безличную, как и все остальные.
В тот день долго выла сирена. Возможно, ее просто забыли отключить. У подножия холма валялась сбитая «вертушка», ее пилот матерился, придерживая раненую руку. Завод горел и прикрывал горизонт клубами ядовито-желтого дыма. Небо, лица и техника уже окрасились в этот цвет. Пожар не тушили, потому что единственный проход к нему по эстакаде уже час удерживала вооруженная группа людей Сэта. Маевский находился неподалеку от Вечерова, тщетно пытаясь разглядеть лица в бинокль.
«Я не могу работать, если совсем не вижу лиц. Это уже не диверсия, это какая-то война». Маевский тоже ругался, беззвучно шевелил губами.
«Не высовывайся, Миша, — безо всяких эмоций попросил его Вечеров, — у них тут снайпер, да и не только». Людей Сэта пересчитали при помощи биодетектора, их оказалось всего семнадцать, но заложников — втрое больше.
Штурм начался через час и оказался таким тяжелым и кровавым, что Вечеров старался о нем не вспоминать. Трупы в черных мешках унесли. Из группы Сэта не сдался никто, но этих тел насчитали только шестнадцать. Завод биопрепаратов догорел сам собой и превратился в покрытые копотью развалины. Мертвых заложников пересчитали отдельно — их легко было опознать по униформе компании. Особенно запомнились двое: старый мужчина лежал ничком, защищая собой мертвую девушку лет двадцати. В него стреляли с близкого расстояния, пуля вошла в затылок старика и разворотила лицо. Девушка задохнулась в дыму. Возможно, в момент убийства старика она уже была мертва. «Внучка», — осмотрев нашивки с именами, пробормотал Маевский.
«Не имеет значения, чего добивается преступник, — сказал Вечеров через день или два, когда напряжение спало. — Понимаешь, Миша, никакие причины, даже те, которые у некоторых вызывают сочувствие, не могут оправдать террориста».
Возразить было нечего.
Сейчас, на «Фаэтоне», Вечеров вернулся к тому, что ему не требовалось возле руин догоравшего завода, к логике. Стремление Сэта выехать в марсианскую конфедерацию объяснялось лишь одной причиной — кто-то сильный и опасный подошел слишком близко. Такие поездки называются бегством и не предполагают обратной дороги, по крайней мере, в течение месяцев или лет. Журналист, банкир и его охранница отпадали. Программист «Фобос инкорпорейтед» имел алиби, о котором не догадывался Миша, — он провел последние месяцы вне Земли. Оставались только Альда и курьер.
Вечеров попытался вспомнить все, что он знал об Альде, но понял, что не знает почти ничего. Он не сомневался, что в возрасте семи-восьми лет они часто играли вместе. Чуть позже начинался провал в событиях, он не мог припомнить ничего из отрывочных разговоров, происходивших раз в несколько лет. Девушка уже давно не жила на его улице, точнее, это сам Вечеров много раз менял адреса. Оставалась возможность задержать ее и курьера за пару часов до высадки на территории Марсианской конфедерации. Суток, которые давал в таких случаях закон, хватило бы на уход «Фаэтона» в обратный рейс. План выглядел ясным, четким и выполнимым, он обеспечивал дополнительное время, а ярость и отчаяние Сэта могли выдать его Маевскому.
«Если Миша не найдет решения, я так и поступлю».
Вечеров вытащил, осмотрел и проверил пистолет, хотел убрать его в кобуру, скрытую под пиджаком, но не успел. В дверь глухо и мягко ударило.
— Кто?
Ответа не было. Дампы на короткое мгновение погасли, но потом включились, хотя свет потускнел, разом превратив в сероватые потемки искусственное утро корабля. По корпусу «Фаэтона» пробежала дрожь, она почти заглушила повторный стук в двери со стороны коридора.
