боятся все. И не просто так. Тринадцать зим назад бароны вцепились друг другу в глотки, не поделив сферы влияния, и в подполье шла непрерывная бойня. Даже аристократы с этим хаосом не справлялись простыми методами. В то время многие не верили в какого-то там Смотрящего. Бароны знали, что он действительно существует, но только по словам их «хозяев» с поверхности. Ну есть какой-то там маг в маске, следит за порядком. Каким только порядком — никто не знает. В какой-то момент даже бароны стали считать, что Смотрящий — просто байка, которой аристократы пытаются запугать их. А многочисленные трепачи и представители старой гвардии — лишь продажные шавки, которым подкидывают с поверхности серебро ради распространения слухов.
В общем, когда бароны решили, что никто за ними из углов не наблюдает, а у аристократиков не так уж много власти под землей, они начали воевать... Кровь полилась рекой. Трупы оживали то тут, то там — и заполонили канализации. Никто не следил за соблюдением «правил».
Бэн грубо отталкивает девушку:
— Сиди здесь, я про тебя не забыл.
Он сдвигает назад волосы, показывая всем свое увечье:
— Ну что, раз уж мы такие кореша, можно и признаться, а? Мне он уши, сучара, отрезал. Я модником с длинными патлами не просто так стал. На одно ухо вообще теперь не слышу. Признавайтесь, что он у вас отчекрыжил? Не верю я, что крайним остался.
Гил смачно ругается, но отвечает:
— Ха! Уши! Тоже мне утрата! Мне он, сука, локти перебил! Да так, что я еле в сральне самостоятельно справляюсь. А вы че, думали, я правда с медведем врукопашную бился? Это байка для моих дебильчиков. Эй, эльф, а тебя чего Смотрящий лишил, колись?
Сируэль молчит. Не двигается. Даже не дышит.
Теперь уже Бэн и Гил переглядываются. Гном растягивает улыбку до самых ушей, не спеша осматривает эльфа с ног до головы, задерживает взгляд ниже пупка, там, где мужское естество прикрывает накидка.
— Да ну... на...
Сируэль молчит, но поджимает губы.
— Чё, правда, что ли? Ну-ка покажи хер свой эльфийский!
Вода становится горячее. Намного. На месте, где сидит эльф, она вообще закипает.
— Гил, отстань от него. Сируэль, не кипятись. Серьёзно... Хер не самое... хех... главное. О, до меня только что дошло. Он же отнял у нас то, что нам, типа, было важнее всего. У меня слух был, как у кошки, я столько настоек сожрал и денег в него вложил. Слышал всё, что происходит за километр вокруг... Ой, ну что за рожи? Хотите сказать, что не знали об этом? А ты, Гил, ты ж молотом махать любил, кузня твоя — второй дом, считай. А ты Сируэль... вот чем промышлял, значит. А я-то думал, что ты так на рыженькую мою поглядываешь...
— Теперь понятно, почему ты тряпками обматываешься! — Гил смеётся, как боров, ухватившись за живот.
Сируэль, несмотря на унижение, держится, хоть вода и становится такой горячей, что рыжая приобретает цвет собственных волос и, судя по виду, вот-вот упадёт в обморок.
— Ещё одна шутка, и мы ни о чём не договоримся, — поджимает он губы. — Всё верно. Смотрящий унизил меня так, как никто не унижал. Если об этом поползут слухи, я буду знать, кто их распустил. И клянусь древом: то, что было тринадцать лет назад, — повторится.
Гил медленно пьёт из кружки с пивом, видимо, чтобы перебить желание посмеяться. Бэн же незаметно щипает себя за ляжку. Боль притупляет смех. Они оба достаточно давно и хорошо знают эльфа, чтобы понимать: он не шутит. И оба они осознают, что тайну Сируэля нужно забрать с собой в могилу.
Тринадцать зим назад Смотрящий прошёлся по канализациям как сама смерть. Он выкосил треть местных обитателей, не особо разбираясь, кто прав, а кто виноват. Он подчинил себе всех утропиев, согнал их в одно место и натравил на живых. Ужас тех времён до сих пор остался в тех, кто пережил вмешательство Смотрящего в разборки баронов. И им троим до сих пор снятся кошмары. Та красная маска... Не белая, как гласили байки, а красная... Оказывается именно красную маску Смотрящий надевает, когда должна пролиться кровь. Это они узнали именно на практике.
Рыжая стонет, ей очень тяжело в горячей воде. Все три барона переводят взгляды на неё. Молча смотрят. Секунда, вторая, третья...
Сируэль первый нарушает молчание, многозначительно поднимает бровь:
— Бэн, она знает. А ты знаешь, что нужно делать. Не тяни.
Бэн пожимает плечами, тащит на себя девушку. В глазах у той ужас. Она тоже понимает, что услышала то, что услышать была не должна. И теперь у неё нет никаких шансов...
— Иди сюда. Ныряй.
— Нет... Пож...
Бэн резко дёргает её и топит, зажимая между ног.
Гном что-то бурчит про растраты, а Сируэль только холодно следит за трепыханиями девушки. Не отрывая жадного взгляда, в котором читается только... злость и зависть.
Шаги...
Несмотря на плеск воды, они слышат шаги.
Гном рычит:
— Что такое? Вы что там, охренели совсем?! Попросили же!
Бароны знают, что пройти в купальню могут только те, кому они втроем разрешили. Иначе это физически невозможно. Уж такое это место. Значит, случилось что-то очень срочное.
Сквозь пар ничего не видно. Только слышно. Шаги приближаются.
Первым с места вскакивает Сируэль, расплёскивая во все стороны воду. Накидка сползает с него, но всем на это плевать. Никто не смотрит на него... Никто не шутит...
В горячих клубах пара уже можно различить на лице подходящего к бассейну овальную красную маску.
Гном вскакивает вслед за эльфом, но поскальзывается, плюхается обратно в воду, с рыком выныривает:
— Что ты хочешь?! Что мы сделали?! Всё ж блестит и пахнет!
Смотрящий не отвечает. Он просто идёт на них... нет, он будто плывёт. К шагам добавляется ещё один страшный звук — будто ногтями по стеклу. Смотрящий держит в руках окровавленный меч, остриё скребёт о мраморный пол.
Ему достаточно мимолётного движения головой в сторону Бэна, чтобы тот отпустил брыкающуюся девушку. Та выныривает — явно из последних сил — и заходится страшным, раздирающим глотку кашлем.
Бароны понимают, что они в крайне невыгодном положении. Голые, без артефактов и оружия, по пояс в горячей воде... А ведь за пределами купальни находятся десятки их телохранителей и слуг. Многие из них настоящие профессионалы своего дела. Есть даже несколько пятой
