что последний бланк находится в лоне церкви.
— Вы идиоты, нет никаких бланков! — поправляли их те, кто считали, что имя «Одиссей» не подойдет для Хьюго.
Однако, самой многочисленной группой оказались те, кто считали, что не существует: бланков, Создателей, УниТазов, коллекционеров, цветочных сцен; есть только истощенный «бухлотоном» мозг, который в горячке придумал всю эту цветочную историю, чтобы дотянуть до утра, где если по волшебству не появится вселенский запас минералки, то само небо сжалится над их похмельем. И голос этой многочисленной, изнывающей от жажды группы взывал к другой части толпы, которая жалела, что не налакалась «бухлотоном». В момент, когда градус всеобщего безумия дошел до максимальной отметки, откуда-то, за куполом прогремел голос, который слышал любой, кто просыпался под стойкой бара «Круг».
— На правах поставщика «бухлотона» и человека, обещавшему награду за Серебряного, меня избрали на роль переговорщика. Пустите меня в свою… — Бус замялся, пытаясь придумать, как бы выразиться поизящнее и без ругательства. — Цветочную, чтоб меня, обитель!
Толпа смотрела на Коллекционера, который повернулся к оператору, заглянул в объектив камеры и несколько секунд медленно хлопал глазами, нагоняя драматизма, как полагалось любому, кто находился на цветочной сцене. Насмешливое выражение сменилось решимостью человека, чьи молнии, сверкающие под пенсне способны испепелить любого, кто издаст хоть малейший звук. «Пусти его, пожалуйста, Флор по имени Уолли», — произнес Коллекционер так, что каждый прочувствовал, как магия под цветочным куполом иссякла, настало время торгов за их души. Смешок, скачущий от осознания, что переговоры будут с Бусом вернул толпе настроение истощенных от «бухлотона», а потому, усевшись поудобнее они с нетерпением ждали, чем всё закончится.
— Пожалуйста, можно побыстрее!? А то по одному виду этой двенадцатилетней гарпии, усевшейся на шее какого-то… монтажера? Инженера? Пустите меня!
— Интересно, если Саманта доберется до Буса, то кого они пошлют на переговоры?
Шеф громко прокашлялся, чтобы Уолли также навелся лучом прожектора на него, а после, несколько раз сказав: «Меня слышно?», — и услышав затяжное «даааа» от толпы, достал из кармана удостоверение. И нет в бюрократической вселенной ничего пугающей, чем надпись, гласящая: «Отдел по работе с общественностью», — ведь после встречи с ними – никто никогда возвращается.
[1] Музыкальный инструмент из семейства деревянных язычковых, предок фагота
Любители быть где угодно, кроме очереди в экстазе от калейдоскопа эмоций. Никто не мог предположить, размахивая своим хозяйством или гонясь за вознаграждением, обещанным за голову Серебряного, что увидят воочию: легендарного Коллекционера; кумиров – Анигиляшу и Балехандро, нежно обнимающих друг друга, что даже не веря – поверишь в любовь; шефа того самого отдела, который согласно бюрократической иронии возглавлял «Первый Бюрократический», отвечающий за мнение рядового бюрократа; нового любимца публики Джонни Серебряного, чья улыбка способна осветить собой все очереди, и конечно же Буса, чьё появление в «Круге» всегда эффектно; поэтому ожидая его под цветочным куполом толпа предвкушала что-то особенное. Так оно и оказалось: цветочная изгородь выключала свои чарующие лампочки, а после расплелась так же быстро, как прорезался свет тысячи прожекторов. В центре появилась фигура знаменитой десятилетки. Земля задрожала от басов, а после заиграла электронная долбежка, знаменующая начало шоу Буса.
Прожектора военной техники мерцали, как в припадочную пятницу, когда бюрократы заполняют собой клубы, чтобы выпустить пар. Световое шоу и заводной мотив пришелся толпе по вкусу. Они только и успевали моргать и удивляться тому, как за Бусом возникают новые и новые фигуры над головами, которых ящики с «бухлотоном».
— Будь я проклят, если ещё раз усомнюсь в Бусе! — выкрикнул кто-то, кто слышал от кого-то, но никогда воочию не видел, как проходят игры Бухлотона.
Изнывающих по «бухлотону» можно понять - они бы продали родную мать, но другие смотрели на это представление так, что на лице каждого от пришельца с планеты Колосс до обычного бюрократа отражалось вселенское пренебрежение к этому простому, но эффективному методу управления толпой.
— Нельзя давать им пить, — проговорил Хьюго на ухо Джалинде, вспоминая, как начался голый марафон.
— И что ты предлагаешь делать? — он как жеманная девушка заерзал, когда её дыхание защекотало ухо.
Из дыры в изгороди прекратил бить свет. Светомузыка сменилась тревожным шелестом цветка, который смирился с тем, что не при каких обстоятельствах не справится с армией бюрократов, а потому всецело доверился тому, что происходило на сцене. Изнывающая по «бухлотону» толпа ждала, когда Бус и его помощники начнут бросать бутылки в зал, но те лишь заняли авангард сцены терпеливо ожидая отмашки. Выдержав на себе суровые взгляды всех искателей бланков, Бус обратился к толпе: «У вас от этого цветочной вони голова не идет кругом?!» — со злобой цветка, который считает, что он благоухает Флор прошелестел: «Нет». Никто с ним не стал спорить, ведь даже самый прожженный запивка до сих пор не мог понять его мутит от бухлотона или от цветочного аромата.
— Ближе к делу, — утомленно проговорил Коллекционер.
Закурив сигарету, чтобы не задохнуться от цветочного аромата, Бус начал расхаживать вдоль стройных рядов помощников, стоявших друг от друга на расстоянии одного шага так, что он сумел разглядеть Джонни и прошипеть в знак приветствия, разбрызгивая яд: «Серебряный». Серебряный давно привыкший к подобного рода любезностям погладил мозговышибатель и безразлично произнес имя маленькой змеи. Если бы не переговоры, то Бус рассвирепел подобно десятилетке и укусил пирата за пятку.
— Я не понимаю, Гарри? Слухи про «ОПРСО» не врут? Шеф работает на Создателя?
— Да, Балехандро, и полагаю сейчас они будут решать, что делать с нами. Смотри!
Шеф и режиссер – ненавистный им стажер – тоже поднялись и направились в сторону сцены. Балехандро посмотрел на Гарри, который не хотел вставать с места, ведь только-только привык к цветочной прохладе, но взгляд Балехандро пугал настолько, что он достал платок, не чтобы закрыться от сверлящего взгляда, а, чтобы утереть по дороге на сцену пот.
— Может Марк?
— Не знаю, Хьюго, пойдем, спросим у Дока?
— Не пойдем, а поскачем! — пока стены цветочного купола отбивались от богомерзкого «иго-го» пони, тот уже доставил парочку на сцену, которая переглядывалась так многозначительно, что Балехандро и Анигиляше захотелось передать титул «любимой пары Бюрократии» этим двоим.
— Может Марк? — прошептал Хьюго, как и другие ожидая, когда заговорит Бус.
— Тсс-с! —
