— Знакомые все лица, — наконец сказал он.
Из речи Л. Магомаевой в прямом эфире:
«Новое Правительство должно иметь возможность защищать свои интересы. Это необходимо. Более того, есть чего опасаться. Приспешники старой, разваливающейся на глазах власти не спешат расставаться с теплыми, нагретыми местами. Это неудивительно. У старой власти все еще имеются возможности для силового решения конфликта. Не дремлют и пресловутые силовики из ФСБ и ГРУ, чьи руки по самый локоть в крови так долго убиваемой в России демократии. Новое Правительство просто обязано иметь кулаки! Этими кулаками станут добровольческие бригады нового порядка. Пусть в них войдут все те, кто не боится постоять за демократию и либеральные ценности, все те, кто считает себя человеком, имеющим Права! Я обращаюсь к вам, люди доброй воли, надежда и опора новой, свободной России, идите в ближайшее отделение милиции и записывайтесь там в Бригады нового порядка. Там вы получите оружие, форму и удостоверения. Если ближайшее отделение не работает или еще не включилось в работу Нового Правительства, идите в следующее! Помните, демократия нуждается в вас!»
Из новостной ленты:
«Ведущий аналитической программы „Новая история" Максим Свирягин был арестован прямо в студии. Он усомнился
в целесообразности призыва Магомаевой к жителям Москвы. Напомним, что лидер СПП призвала народ к оружию для свержения старого режима. Свирягина обвинили в подрывной работе и взяли под стражу».
«Поступают противоречивые сообщения из города. По уверениям пресс-службы СПП и РКП, контроль над городом находится полностью в руках Нового Правительства. Однако есть свидетельства того, что это далеко не так. Продолжаются столкновения у Главного Управления ОЗГИ. Кремль и прилегающие территории все так же плотно находятся под контролем сил Президента. В Западном округе продолжаются бесчинства. Более того, выходы из здания Останкинской телебашни закрыты. Боевики Нового Правительства не допускают никого ниже второго этажа. Из окон видно, что на прилегающей площади что-то происходит. Ходят упорные слухи о группе „Альфа“, установить контакт с которой Новому Правительству так и не удалось».
На площади перед зданием Управления было пусто. Обманчивая эта пустота настораживала, держала в напряжении. Хотелось действия, какой-то разрядки. Иногда мерещилось, что и воздух напрягся, погустел. Люди, как рыбы, ловили его ртом и не могли надышаться. Все замерло. Так бывает перед неторопливо приближающейся грозой. Дома, улица, фонарные столбы — все вокруг казалось впаянным в прозрачный, неразрушимый янтарь. Сердце бухало где-то у самого горла, накачивая кровь адреналином. Город будто бы нависал над зданием, над каждым человеком внутри него. Давил.
Где-то на улицах, ведущих к площади, тяжело ворочалась техника. В неожиданно обрушившейся на Москву тишине было хорошо слышно, как порыкивают двигатели. Что-то рушится, скрежещет, рвется с визгом и скрипом.
— Может, танки? — осторожно спросил Артем.
Платон покачал головой. Оба стояли около узкой амбразуры окна, с которого по случаю беспорядков сняли стекла.
— Если бы танки, то они были бы уже тут. Что бы там ни было, а ковыряется оно с самого утра. Танки придут сюда быстро.
— А что тогда?
— Трактора, — пожал плечами Звонарев. — Бульдозеры, может быть.
— Зачем?
— Аналитик, — усмехнулся Платон. — Это я у тебя должен спросить. Баррикады, по всей видимости, делают.
— А почему так далеко?
— Нас боятся. Они мусора всякого нагребут и сюда двинут ковшами. Потихоньку, полегоньку, а пододвинутся близко, можешь быть уверен. Тогда и начнется самое интересное.
Рев двигателей доносился все ближе.
К амбразуре подошел Иванов:
— Ну, как у вас? Я сменился. Сейчас посплю немного, если успею, конечно.
— У нас ворочаются. Готовятся хорошо, плотно, но слишком долго. Какие-нибудь новости есть?
— Наши две группы вернулись. От третьей вестей никаких нет. Те, что вернулись, до техники дойти не смогли. Охранение очень плотное. — Сергей показал на правый выход на площадь. — Вот там ближе всего.
— Баррикады? — спросил Артем.
— Они самые. Три бульдозера, все очень организованно. Люди с оружием, форма.
— Откуда денег столько? — покачал головой Платон.
— Да, деньги, вероятно, есть. Подкуп милиции стоит немало. Плюс внеплановые расходы… Кто-то хорошо вложился.
Платон поднял бинокль, присмотрелся к чему-то на той стороне. Раздраженно дернул плечами:
— Не пойму я…
— Чего?
— То ли мерещится, то ли вправду. На той стороне площади, вот тот серый дом… Видите?
— Ну…
— Чердак.
— Вижу чердак, — ответил Артем вглядываясь.
— Ты не высовывайся так… — проворчал Звонарев. — Окошко было вроде бы приоткрыто?
— Не помню. Сейчас настежь открыто.
— То-то и оно. — Платон поднял палец вверх.
— Думаешь, снайпер? — Артем отодвинулся от окошка.
Звонарев развел руками. Мол, все может статься.
— Или наблюдение. — Сергей тоже выглянул из окна, но быстро отодвинулся. — Хотя, опять же, могут быть наши. Третья группа занималась как раз окрестностями.
— А связи с ними нет?
— Нет. Всю Москву накрыло плотно, как колпаком. Радиомолчание. Тоже странно.
Звонарев отошел от амбразуры, тяжело помассировал глаза. Было видно, что он вымотался. В Управлении все находились под постоянным давлением. Все издергались. Устали.
— Иногда я не понимаю, — сказал Платон, не открывая глаз.
— Чего? — оживился Артем. Он сильно нервничал, и ему очень хотелось поговорить.
— Почти что всего. То есть не совсем всего, а в той части, что касается нашей ситуации. Вот мы работаем, чтобы общество стало чище, всякую грязь вычищаем, уродов разных давим. Чтобы людям было легче. Полезное, в общем-то, дело. Опять же, денег с простого человека не требуем. Взятки не трясем. А сейчас мне кажется, что против нас вся Москва стоит. Каждый норовит камнем кинуть.
— Это субъективно, старик, — улыбнулся Сергей. — Так всегда бывает, когда смотришь через амбразуру.
— Пусть. — Платон махнул рукой. — Пусть так. Я не претендую. К тому же устал. Очень может быть, что мне кажется. И простой народ, наоборот, для нас помощник. Но почему мы в этой катавасии за козлов отпущения?
— Тебя чувство справедливости душит? — еще шире улыбнулся Иванов.
Звонарев пожал плечами и не ответил.
— Впрочем, это понятно, — сказал после долгой паузы Сергей. — Когда ты мента берешь на том, что он пайку кокаина подозреваемому подсовывает, не потому что «вор должен сидеть в тюрьме», а потому что у него раскрываемость на участке плохая, хочется человеческую благодарность ощущать.
