— Да хрен с ней, с благодарностью. Меня другое волнует. Сейчас эти, — Платон махнул рукой за окно, — подкатят сюда баррикады. И станут нас дерьмом забрасывать. Они идут Президента свергать, а мы у них на пути стоим, как кость в горле. Но ведь… Но ведь завтра мы им снова понадобимся. И что?
— Ну, во-первых, может быть, и не понадобимся. Ты пойми, общество, как любая сложная структура, стремится к собственному уничтожению.
— Энтропия, — подсказал Артем.
— Она самая. — Сергей кивнул. — И только человек, один во Вселенной, обладает волей и силой, чтобы остановить его. Чтобы сказать: нет, мы туда не пойдем. Но общество не хочет останавливаться. Ему гораздо удобней падать, распадаться, мельчать… В небытие. И на человека наваливается вся его масса. Масса безволия на одну его волю, масса бессилия на одну его силу. Страшный вес. Под ним можно сломаться, согнуться. Но ему нельзя подчиняться.
— Но ведь общество состоит из людей. — Платон устало поднял брови. — У которых тоже есть воля…
— Очень немногие обладают волей и силой. Они просто составляют массу. Им очень хочется падать. Потому что это гораздо легче, чем подниматься. Кто-то нашептывает им: не поднимайтесь, падайте, погружайтесь глубже, не напрягайтесь, засыпайте. Очень легко услышать этот голос. Очень легко. Когда я лежал на своей кухне, пьяный и подыхающий от левой сивухи, я тоже слышал его. Мягкий, вкрадчивый… Страшный голос. Если те, кто сейчас командует бульдозерами, слушают его, то они наши естественные противники. Мы будем стоять против них. Не потому, что нынешний президент нам хорош или плох. А потому, что это не по Закону.
На площадь, надсаживаясь в рёве, выползла громада чего-то железобетонного, квадратного, разного… Баррикада.
— Ну, начинается, — пробормотал Платон.
— Вот тебе и энтропия. — Артем высунулся в окно, рассматривая уродливое сооружение. — Как же они все это тащат?
— Я полагаю, с трудом, — отозвался Платон. — Напомни мне, пожалуйста, приказ не изменился? Стреляем по-прежнему этими…
Он презрительно пошевелил пальцами.
— Ими самыми, — подтвердил Артем. — Резинками.
— Вот и поспал, — тяжело вздохнул Сергей.
В принципе, Новое Правительство не собиралось решать проблему совсем «по-плохому». Человеческая кровь все-таки, что бы ни говорили на эту тему большевики, не вода. И к тому же имеет свойство пачкать того, кто ее пролил. Не отмоешься.
Поэтому огнестрельное оружие применять без команды запретили. На баррикады полезли люди с обрезками труб, дубинками, камнями, битами и ножами. И конечно, обязательный человек с мегафоном.
Высокий, худой, чем-то похожий на селедку мужик в сером пиджаке выполз на железобетонную конструкцию и завопил:
— Господа озгисты! Мы не хотим кровопролития! Поэтому предлагаем вам на выбор… Или сдать оружие и разойтись по домам, или оставаться на казарменном положении, без права покинуть Управление до особого распоряжения Нового Правительства. Думаю, имеет смысл отметить, что Новое Правительство в ваших услугах не нуждается. Но каждому из вас будет предложена достойная работа с большим заработком. Новое Правительство не собирается преследовать вас за то, что вы исполняли приказы преступной президентской клики…
— Можно, я ему по яйцам засажу, — неожиданно зло спросил Артем.
— Погоди, — притормозил его Платон. — Во-первых, я стреляю лучше. А во-вторых, команды не было.
Артем обиженно засопел.
— Стреляю лучше, стреляю лучше, — прошептал он. — Смотри не промахнись…
— Не промахнусь. — Знонарев, высунув от старания кончик языка, целился в оратора.
— Господа озгисты… — снова завелся агитатор.
Управление молчало.
На двух выступающих башнях были установлены водометы, где-то там же стоял и Лукин, внимательно рассматривающий площадь. Неподалеку от дверей суетился Алан Эрхардович Бернард. Он накручивал молодняк, которому предстояло принять на себя первый удар толпы. На инструкторе были самолично сделанные доспехи, покрытые серебряной краской.
— Шаг, удар! Шаг, удар! — кричал раскрасневшийся Алан. — Если нет возможности теснить толпу, стойте на месте. Но бейте в два раза чаще! Если вас выбили и вы чувствуете, что не можете больше стоять, падайте. Те, кто стоит сзади, вас сразу же заменят. Я вас этому учил, помните?..
— Господа озгисты… — Мегафон замолчал. Оратор тяжело выдохнул в микрофон. — Вот, бля… Давайте, ребята!
Переговоры кончились.
Взревели двигатели. Подвижная баррикада, которая теперь больше напоминала огромное бронированное существо, могущее только громить и давить, вздрогнула.
— Идиоты, — пробормотал на башне Лукин. — Жалкие идиоты.
В это время несколько человек, стоящих достаточно далеко от места будущей битвы, получили приказ.
— Хорошо, поняли, — сказал старший в телефонную трубку. — По местам, ребята…
Обычные люди. Неприметные, можно сказать, серые лица.
Ленивый взгляд. Зрачок, полускрытый верхним веком.
Пятеро разошлись в разные стороны. Трое нырнули в подъезды, двое отошли за угол и в подворотню.
Они поднимались по грязным, загаженным кошками лестницам. Мимо притихших в ужасе квартир.
В их руках была смерть. Длинноствольная, с прекрасной немецкой оптикой.
Старший поднял телефон.
— На позиции. Хорошо. Ждем.
— Нельзя им позволить захватить двор, — крикнул Лукин, когда баррикада приблизилась. — Выводи наших.
Через широкие ворота во двор побежали люди со щитами.
— Фаланга! — орал Алан.
На баррикаде кто-то радостно завопил, увидев наконец тех, с кем предстояло драться. В фалангистов полетели камни. Ряды уплотнились, блестящий пластик щитов поднялся над головой. Огромная черепаха заполняла собой весь двор.
— Выборочный расстрел целей разрешаю, — скомандовал Лукин.
— Вперед, ребята! — заорала селедка с мегафоном, неосторожно выскакивая на гребень.
Платон мягко утопил спусковой крючок. Бум!
— Впередыыыыы!!! Бля!!! — Селедка странно сжалась, переломилась пополам, и если бы не руки людей, стоящих сзади, оратор упал бы на острые колья ограды. — Сууука!!!
Мегафон упал на камни, загудел.
Люди серой волной кинулись вперед. На штурм.
— Разрешаю залповый огонь!
БУМ! Перезарядка. Падающие тела. Крики. Ругань. БУМ!
Резиновая пуля сбивает на землю с легкостью кобылы, бьющей копытом.
БУМ! Перезарядка.
И все-таки их много. Очень много. Вот уже трясется ограда. Угрожающе раскачиваются ворота.
БУМ! Перезарядка.
Алан кричит:
— Отойти. Два шага назад.
Ворота падают. Поток людей ударяется о блестящую черепаху щитов.
— Бееей! — раскатисто кричит человек в серебряных доспехах, стоя в первом ряду.
