Это принесло бы полковнику облегчение, однако процесс переустановки предусматривал уничтожение всех подархивов, что означало потерю информации о случившейся катастрофе.
«Нет, я не могу трусливо бежать и провести остаток жизни в проедании государственной пенсии. Я должен действовать, пока не все потеряно».
Собравшись с силами, Фарковский сумел оторваться от бессмысленного созерцания крупных форм человеческих красоток и, закрыв журнал, связался с удаленными разведпостами, надеясь через них узнать о положении дел в районе расстрела его десанта.
Далекие автоматические станции одна за другой отвечали пустыми отговорками, жалуясь на плохой угол обзора, магнитные бури, ремонтные работы и на десятки других причин, по которым они не могли якобы видеть нужный полковнику район планеты. Список известных ему разведстанций уже подходил к концу, когда одна из них наконец откликнулась. Из ее донесений Фарковский узнал, что уже после катастрофы в известном ему районе какие-то подразделения вели боевые действия.
Фарковский трижды перепроверял координаты неспокойного района, пока не убедился окончательно, что с высокой долей вероятности с дифтонгами могли вести бой Джим Симмонс и Тони Тайлер.
Сразу после этого озарения он приказал автопилоту изменить направление отступления и вместо бесславного возращения на родную станцию направил челнок и десяток истребителей на резервную базу канкуртской военной разведки, где размещался экспериментально-производственный отдел службы, руководителем которой был генерал Рудольфо Либзак. Когда-то он был инструктором молодого и перспективного курсанта Фарковского.
Однако генерал не обрадовался предложению бывшего ученика помочь ему в этой безнадежной ситуации.
– Чего ты хочешь от меня? Чтобы я разбился о стену? Ты проиграл по всем статьям, наберись программных ресурсов, чтобы признать это! – кричал он, жестикулируя вполне по-человечески.
– Я не требую от вас прямой помощи, генерал, и я не предлагаю вам совершить невозможное.
– Даже если я пошлю свой единственный батальон, он попросту поляжет в районе, где твоих ребят, возможно, даже не было! – продолжал кричать генерал, тряся головой. Потом он вдруг разом переменился и, сев в любимое кресло напротив искусственного камина, спросил:
– Ну как, моя истерика похожа на человеческую?
– Не то слово, сэр, я уже подумал, что ошибся дверью, – улыбнулся ему Фарковский.
– Присядь. Мне жаль, но твои дела и впрямь отвратительны. От моей зависти к тебе теперь не осталось и следа.
– Вы мне завидовали, сэр?
– Да. Человеческую одежду ты носил весьма натурально, у меня так не получалось.
– Я не об этом.
– Я понимаю. Но давай вернемся к твоей проблеме. Итак, ты хочешь получить от меня помощь, но я не понимаю, чем могу помочь тебе, ведь у меня на Спироне нет никакой агентуры. Угощайся…
Генерал Либзак подал Фарковскому коробку с сигарами, тот выбрал одну и кивком поблагодарил. Все, что касалось чаепития и курения сигар, следовало проводить строго в соответствии с человеческими традициями.
Щелкнув маленькой гильотинкой, Фарковский обрезал кончик сигары и прикурил от поданной генералом зажигалки, работавшей на горючем газе.
Почему нельзя было использовать электрические зажигалки или даже пьезодраги, Фарковский не понимал до сих пор, но не говорил об этом, чтобы его не заподозрили в невежестве.
– Говори, Пьетро, я готов слушать, – сказал генерал.
– Я буду краток, сэр. У вас есть проект «Нонпарель», он нуждается в боевом испытании. Я хочу предложить испытать его в боевых условиях к нашей обоюдной выгоде. Заметьте, генерал, я не зову вас на штурм какой-то планеты, я лишь прошу помочь мне квалифицированно взять на абордаж корабль, на котором, как я предполагаю, моих выживших и захваченных в плен суперагентов повезут на Дифт.
– То есть, если их никуда не повезут или они не выживут, я тебе ничего не должен?
– Ничего, сэр.
Фарковский выпустил изо рта дым и проследил за тем, как его втягивают фильтры системы кондиционирования.
– «Нонпарель» еще сыровата, над ней работают инженеры. Я намеревался искать подходящий для испытания случай недели через три.
– Да, но я предлагаю случай, который станет не просто испытанием, а великолепно выполненной операцией. Вы же не станете утверждать, что не верите в возможности «Нонпарели»?
Генерал выпустил ароматный дым и понимающе усмехнулся.
– Ты ожидаешь от меня человеческой реакции?
– Я жду от вас помощи, сэр.
– Ну, хорошо, – спустя какое-то время отозвался генерал. – Как ты себе это представляешь?
И Фарковский рассказал ему, как он видит ситуацию и чего ждет от своих суперагентов, а в заключение добавил:
– У них хватит сил и таланта выбраться с планеты, но это самое простое, на орбите их наверняка будет ждать ловушка.
И вот теперь, укрытые в гигантской барже, своего часа ждали абордажное судно «Ноктюрн» и десяток истребителей.
Истребители были вполне обычными, ежедневно воюющие стороны разменивались тысячами подобных машин. Абордажных кораблей тоже хватало – на огромном фронте их одновременно действовали сотни. Но «Ноктюрн» был особенным, поскольку являлся частью проекта «Нонпарель» и был оснащен сотней катапульт, они отстреливали абордажные снаряды с начинкой, состоявшей из бойцов-трансформеров уровня альфа-блок. В сложенном состоянии трансформеры выглядели как металлические сферы.
Во время атаки абордажные снаряды пробивали борта вражеского корабля, и стальные ядра влетали внутрь, снося переборки и давя экипаж, а затем разворачивались в полный рост и вступали в схватку с контрабордажной командой.
Как только позволила дистанция, собственные средства разведки скрывавшейся в барже группы обнаружили на орбите Спирона дифтский корабль-ловушку «эльгарда». Это лишь утвердило полковника Фарковского в правильности его догадок. Теперь он понимал, что нужно только ждать подходящего момента. Правда, существовала угроза, что дифтонги пошлют к «отвязавшейся» барже штурмовики, чтобы уничтожить ее, тогда придется выводить истребители и вступать в бой, однако полковник был уверен, что дифтонги предпочтут сидеть тихо. У них на карту было поставлено тоже немало.
Проведя накануне много времени без сна, Фарковский заснул в кресле перед монитором в главной рубке «Ноктюрна». Через некоторое время его разбудил помощник капитана – альфа-блок.
– Что такое?
– Дифтонги, сэр. Их корабль начал маневр.
– Маневр?
Фарковский тряхнул головой и провел по лицу ладонью.
– Ну, значит, сейчас начнется.
Тяжелый, тошнотворный сон повторялся снова и снова: вибрирующий от напряжения корпус почтовика сотрясается от страшного удара, дыхание перехватывает удушающий спазм, и наступает полная темнота. Затем вспышка и опять вибрация челнока, отдающаяся в ногах через пол кабины.
