Впрочем, если вспомнить, сколько всего полагается тащить и везти за одним танковым подразделением — понимаешь, что тут ничего необычного нет. Местным ещё повезло, у них есть эти ящероподобные грузовые твари, на которых можно навьючить целую гору поклажи или впрячь в целый транспорт, а едят они довольно-таки умеренно. Правда, каждому десятку таких существ полагался маг, следивший за соблюдением магического баланса в целом и здоровьем каждого из них, но тем не менее.
Личный обоз госпожи Солор оказался на удивление скромным — не так, по ожиданиям, должна путешествовать знатная дама. Большая часть её вещей относилась скорее к имуществу штаба — бумаги, всевозможные писчие доски, карты, раскладные столы и скамьи, даже большой шатёр. На первой же крупной дневной стоянке его раскинули, и отнюдь не для того, чтоб Аштия предалась радостям комфортного путешествия — внутрь немедленно набились всевозможные офицеры, и совещание пошло с кратким перерывом на скромную трапезу.
Мне же оставалось слоняться по лагерю и беседовать с солдатами. Браслеты я старался носить — куда приятнее, когда на тебя смотрят с уважением и не отваживают сразу с применением местной обсценной лексики, а вежливо отвечают на вопросы.
К моему хоть и невеликому, но всё же удивлению, обнаружилось, что госпожу Аштию её люди уважают. Причём не только офицеры, хоть бы и самой низшей категории, а даже рядовые из числа охраны штаба (с другими я просто не успевал встретиться). Ни разу не слышал я фразы типа: «Да ну, баба…» или «Что ещё от бабы ждать». Умеренно критиковали те или иные решения, сетовали на поход в мокрое время года, на изъяны снабжения — но так могли бы говорить и о командующем-мужчине.
Приходилось делать выводы и мотать на ус.
Через некоторые время я обнаружил, что армия движется к маженвийской «гармошке». Удивился, засомневался и счёл всё-таки нужным уточнить у молодого офицера гвардии, охотнее всего отвечавшего на те мои вопросы, что относились к числу допустимых. Не столько о том, действительно ли императорская армия сейчас нагрянет на место работы охотников и наведёт там шороху, сколько о том, что такое вообще есть «первый горизонт», и как он соотносится с первым охотничьим уровнем.
— К числу демонических миров первого и второго горизонта относятся те, где более или менее благополучно могут жить люди. Наиболее подходящие человеку из числа демонических. Из мира второго горизонта наш император родом. Он же полудемон, то есть у него как минимум один из родителей — человек.
— В смысле — как минимум?
Офицер посмотрел на меня удивлённо, развёл руками.
— Один из его родителей мог быть полудемоном в свою очередь.
— А, ты об этом. В том смысле, что его величество может быть квартероном?
— Да. Но это не наше дело. Как бы там ни было, в мирах третьего горизонта и далее человек просто не сможет долго выжить. Тем более произвести на свет ребёнка.
— Значит, нетрудно догадаться, с чего вдруг началась война. Дай-ка предположу — кто-то из демонических родственников его величества решил, что надо бы делиться?
— Возможно, — с чопорной холодностью отозвался офицер. — Но это не наше дело. Если надо воевать с демонами — значит, будем воевать. Лучше, конечно, с людьми… Но если есть опасность для государства, то кто ещё должен встать на защиту мирных жителей, как не сословие воинов?
«Надо было ещё раньше вставать на защиту, — подумал я. — Тогда, когда власть в мире захватывал демон. Ну, может, и квартерон — какая, в сущности, разница, всё равно инородная тварь». Но, конечно, вслух не сказал — очевидно, следствием подобного обмена любезностей станет драка, а может, и резня. И дело тут не только в особом отношении к правителю, как к существу сакральному, хоть и не близкому к божественности (какая уж тут божественность, у демона-то). Но и в положении его подданных.
Я был уверен, что проигрыш многолетней давности: свержение прежней династии и воцарение нынешней — до сих пор болезненно воспринимается представителями воинского сословия и аристократией. Прочим-то сословиям, думаю, в большей степени по барабану, кто правит страной, лишь бы жить давали.
Маженвий, как оказалось, представлял собой почти такую же трудовую провинцию, как и Мурмий, родина моей жены, но, в отличие от Мурмия, здесь основное население составляли не углежоги и дровосеки, а пастухи, стригали и ткачи. Провинция была побогаче родины моей жены, потому что славилась своими непревзойдёнными шалями и тканями, местные купцы богатели бы на овечьей шерсти, как на дрожжах, не обкладывай государство этот промысел драконовскими налогами. Но даже при наличии таковых промысел не чах, а развивался, и купчины продолжали возить знаменитые шали во все концы страны.
Также Маженвий был знаменит тем, что именно здесь когда-то на поверхность вышли армии нынешнего императора, тогда ещё не обременённого короной, однако жаждущего её. Сперва местные обитатели решили, что это всего лишь одна из масштабных «агоний» «гармошки». Они и представить себе не могли, что старой династии и старой власти на тот момент оставалось существовать меньше месяца.
Оглядываясь на конников, охраняющих повозки со съестными припасами, я подумал вдруг, что, может быть, столь же неожиданные изменения ожидают империю и на этот раз. Кто может знать? Если не представляешь даже приблизительно, что происходит, легко готов вообразить буквально любую ерунду.
Впрочем, какая мне-то, чужаку, печаль? Что один император, что другой — была б возможность спокойно жить, другого и не надо. Кстати, начинало возникать ощущение, что местных обывателей этот вопрос тоже почти не интересует. Что бы там ни происходило на военном поприще — не их это дело. Можно почесать языками, посетовать на налоги, выросшие в связи с войной, но разговоров о том, чтоб вооружаться и стоять стеной на страже мира, никто не начинал. И — как я понял — представители воинского сословия и знать от простолюдинов: ремесленников, крестьян, торговцев и прочих людей переходных профессий — ничего такого и не ждали.
Вот что значит кастовое общество. Не входит в обязанности твоего круга оружие в руках держать — ты и не берёшь его, киваешь на воинов, живущих за счёт результатов твоего труда, и руками разводишь, мол, моё дело сторона, пахать да сеять, да в мастерской корпеть. Здесь была, несомненно, положительная сторона. Имелась и отрицательная, но как бы я ни оценивал чужой уклад — он таков, каков есть, и его можно только принять.
Близ «гармошки» в Маженвии встали лагерем на холме, до сих пор сохранившем в приличном состоянии значительные укрепления. Когда-то здесь строили крепость для защиты от лезущих демонов, но потом сочли это занятие бесперспективным и бестолковым — в обычное время охотники справлялись и так, а в годы серьёзных нашествий и «агоний» войска опирались на укрепления города Маженвий — центра области, именовавшейся так же.
