Сообразив, в каком направлении следует двигаться, я сумел рассмотреть и остальных домовых. Действительно, их было не менее двух десятков. Больших и маленьких. Толстых и тонких. Смешных и страшных. Почти человекообразных и совершенно невероятных. Почувствовав на себе мой взгляд, домовые вздрагивали и торопились скрыться в других комнатах. Создавалось впечатление, что они меня боялись. Но почему? Вообще-то, это мне полагалось бы бояться этих существ. Но я испытывал лишь любопытство и… и странное узнавание. Я постарался не нервировать домовых своим пристальным вниманием, так что они вновь стали для меня почти невидимыми.
Отшельник одобрительно покачал головой:
— Ты справился. Но это и неудивительно. Маг, сумевший открыть дверь, без труда разглядит невидимое. Я скорее удивился, узнав от Виктрикс, что ты впустил в дом оборотня.
— Это моя вина! — быстро произнесла тетя Вика. — Я учила Калки быть внимательным и осмотрительным, но никогда не объясняла, КОГО и ЧЕГО он должен опасаться.
— Теперь он это знает, — сказал Отшельник.
Тетя Вика посмотрела на меня:
— Да. Теперь он знает.
Я не хотел тратить время на долгую словесную игру и спросил у Отшельника напрямую:
— Что с моими родителями?
— Я сам много бы отдал, чтобы это узнать.
— То есть?…
— Об их судьбе никто не знает. Поверьте, я употребил много сил и времени, чтобы выяснить, что произошло десять лет назад в вашем доме. Но о Сильфите и Люце ничего не известно…
Сильфита — это моя мама. Люц — отец. Я сразу узнал имена, едва Отшельник их произнес вслух. Но, кроме имен, о родителях я больше ничего не помнил. Ни лиц, ни голосов, ни запахов. Ничего. Пустота…
А Отшельник продолжал рассказывать:
— Мне удалось лишь узнать, что все спецназовцы, ворвавшиеся внутрь дома, были уничтожены. В живых остались только те свидетели, что находились снаружи. По некоторым дошедшим до меня слухам, Сильфита и Люц воспользовались боевой магией, которая уничтожила их самих. Но их тел не нашли.
Я выдохнул воздух и сделал вдох. Я только теперь заметил, что слушал Отшельника, затаив дыхание. Тетя Вика также внимательно слушала рассказ. Более того, я мог бы поклясться, что она исподволь тщательно изучала самого Отшельника. Значит, ее уверения в абсолютной надежности приютившего нас боблина не были правдивыми? Она сомневалась в нем, как и я?
В рассказе Отшельника меня удивило одно услышанное слово. Поэтому я спросил:
— Вы сказали, что на дом моих родителей напали спецназовцы? Но тетя Вика говорила мне, что это были боблины.
Тетя Вика ответила:
— Среди нападавших были не только боблины, но и люди. Я имела в виду, что нападение было организовано и направлялось боблинами, которые хотели утвердить свою власть в Колоссии. К сожалению, некоторые колосские люди им помогали… да, собственно, и продолжают помогать. Я права?
Последний вопрос был адресован Отшельнику. Тот кивнул:
— Увы, Виктрикс. За последние годы ситуация значительно ухудшилась. Я имею в виду ситуацию в Колоссии. Пока мы будем есть, я предлагаю посмотреть телевизор. Вам сразу все станет ясно.
— Телевизор? — удивился я.
— Давайте посмотрим! — оживилась тетя Вика.
К этому времени на столе стали появляться блюда с едой. Хлеб, помидоры и ветчину я узнал сразу, поданные тарелки с супом также казались знакомыми. А вот содержимое некоторых тарелок вызывало сомнения. То ли это были местные раки странной формы, то ли гигантские тараканы.
— Не забудь помыть руки перед едой! — напомнила мне тетя Вика.
Рядом с нами появились небольшие ведерки с розоватой жидкостью. Повторяя действия Отшельника и тети Вики, я опустил в свое ведерко кисти рук и прополоскал их. Жидкость была чуть более густой, чем вода, и имела едва уловимый цветочный аромат.
— Теперь можно поесть? — спросил я.
— Теперь можно, — разрешила тетя Вика.
Я взял ложку и принялся энергично поглощать пищу. Я старался не смотреть на раков-тараканов и не задумываться о том, из чего сварен суп.
Отшельник позвал:
— Прукс, любезный, принеси, пожалуйста, телевизор!
Послышались тяжелые шаги, и один из домовых вкатил в гостиную большой плоский предмет на подставке с колесиками. Предмет был накрыт непрозрачной тканью. Когда Прукс снял ткань, я увидел некий аппарат, похожий на круглый выпуклый щит или на большой гонг, подвешенный на П-образной опоре. С краю к ободу щита был приделан блестящий металлический шарик.
— Прукс, дружище, включай! — распорядился Отшельник.
Домовой щелкнул по шарику своей клешней (кажется, я забыл сказать, что Прукс был похож на двуного краба с шестью руками-клешнями). Шарик начал кататься по ободу, быстро ускоряясь. Выпуклая сторона щита засветилась зеленоватым светом. Вскоре шарик разогнался до такой скорости, что начал казаться сплошным кольцом, а в щите появились двигавшиеся тени. Еще несколько мгновений, и выпуклый щит превратился в круглый экран. Я был так заинтересован устройством телевизора, что вначале не обратил внимания на саму телепередачу.
— Тетя Вика, а как эта штука работает?
— Какая штука?
— Ну, вот эта, которую вы называете телевизором.
— Ах, эта! Двигающийся шарик вызывает обновление изображения на экране.
— Похоже на яблочко, катающееся по тарелочке, — заметил я. — Прямо как в сказках.
— Яблочко на тарелочке — это самая древнейшая модель телевизора. С тех пор техника в Изначальном мире намного продвинулась вперед.
— Ты говорила, что этот мир похож на Землю. Но пока я вижу только отличия.
Отшельник вмешался в наш разговор:
— Калки, не обращай внимания на внешний вид предметов и живых существ. Проникай мыслью в их суть. Телевизоры на Земле — лишь подобие устройств Изначального мира. Посмотри, насколько лучше работает наш телевизор!
В этом я не мог с ним не согласиться. Изображение на выпуклой стороне щита было таким четким, что казалось почти осязаемым. Словно я не смотрел на экран, а через большой круглый иллюминатор заглядывал внутрь другого помещения.
— Моя антенна позволяет принимать телепередачи со всего мира, — с гордостью сказал Отшельник. — Прукс, будь добр, переключи на какой-нибудь колосский телеканал.
Домовой сделал своей клешней несколько пассов перед экраном, и я увидел помещение, чрезвычайно похожее на студию какого-нибудь ток-шоу. Только вместо людей на небольших трибунах сидели боблины: мужчины и женщины, все очень хорошо одетые и ухоженные. Но я почему-то испытывал к ним почти физическое отвращение, словно видел перед собой омерзительных чудовищ, зачем-то вырядившихся в человеческую одежду. С трудом подавив отвращение, я прислушался к тому, что говорил боблин-ведущий, непринужденно прогуливавшийся по студии с микрофоном в руках.
