– Отлично, я ему скажу, – Катрина показала рукой в сторону столов с закусками. – А пока воспользуйтесь гостеприимством Лиранского Альянса.
Семья Ляо удалилась. Катрина краем глаза заметила свою младшую сестру Ивонну и подавила вздох. Ивонна, хотя и выше Катрины на пару сантиметров и легче на пару килограммов – отчего потрясающе смотрелась в своем черном платье, – выглядела настолько неуклюжей, насколько Каш-Ляо казалась дикой. В свои девятнадцать Ивонна была красивой по любым меркам, с рыжими волосами и серыми глазами – отцовским наследством – и гладкой, светлой кожей Мелиссы Штайнер-Дэвион.
Ивонна, пора вылезать из раковины.
Для Катрины, которая была на семь лет старше, сестра всегда являлась чем-то средним между живой куклой и воспитанницей, хотя воспитывать ее не очень получалось. Она позволяла Катрине одевать себя и делать себя красивой, но в основном лишь неохотно соглашалась на это, зная, что Катрину не отговорить от того, что ей втемяшится. Катрина знала, что сестра сдается, но не соглашается, хотя это ее не очень беспокоило.
Если ты такая бесхребетная, что не можешь от меня отбиться, то я не могу тебя использовать, зато никто не сможет использовать тебя против меня.
Позади Ивонны стоял Виктор, разговаривая с генерал-лейтенантом Тревеной и высоким человеком, который эскортировал сюда Ивонну от самого Нового Авалона. Танкред Сандовал возвышался над Виктором сантиметров на двадцать, и Виктор на фоне грубоватой красоты его лица казался мальчишкой. Сильнее всего на лице Танкреда выделялись янтарные глаза; они напоминали Катрине глаза котов, и это сходство еще усиливалось свойственной Сандовалам текучей грацией и совершенством Танкреда в древнем искусстве фехтования – это Катрин видела по головизору.
Но Сандовала затмило внезапное появление Фелана Келла. Несмотря на официальность ситуации – а может быть. именно из-за этого, – Фелан надел кожаные одежды Клана Волка, и эти одежды облегали его тело туже, чем самые узкие платья самых отчаянных модниц в этом собрании. Катрина не могла не признать за своим кузеном такое прекрасное телосложение, что даже эти ужасные кожи ему ими, хотя Катрина не считала его особо привлекательным.
Не то чтобы плохой ансамбль, но глаза все портят.
В глазах Фелана стояло неподдельное отвращение.
– Архонтесса Катарина, как великодушно с вашей стороны пригласить на этот прием меня и моего отца. Я весьма польщен, что наше приглашение сюда не потерялось, как было с нашим приглашением на конференцию.
– Хан Фелан – вы все еще Хан, не правда ли? – Катрина заставила себя говорить ровным голосом. – Вряд ли вы усомнились бы в мудрости решения – не приглашать противника на конференцию, единственная цель которой – избавление от этого самого противника.
– Никак не усомнился бы, хотя это вряд ли объясняет, почему не приглашен мой отец. – Фелан улыбнулся с напускной скромностью. – Катарина, я не поверю, будто твоя разведка забыла тебе доложить, что я и мой народ сами находимся в состоянии войны с Кланами. Враг моего врага – мой друг.
– Мне трудно себе представить, что ты назвал бы себя моим другом, кузен.
Фелан коротко кивнул:
– Очень хорошо, Катарина, просто прекрасно. Я уже и забыл, насколько ты быстро соображаешь.
– А такое вряд ли стоит забывать, Фелан.
– Согласен. – Фелан прищурился. – Я только надеюсь, что ты используешь свои мозги на благо Внутренней Сферы и объединишь ее, а не расшатаешь.
– На это ты можешь рассчитывать, Фелан. Моя цель – объединить Внутреннюю Сферу. – Катрина чуть с хитрецой улыбнулась.
А когда я это сделаю, для таких, как ты, там места не будет, милый мой кузен. В этом можешь не сомневаться.
Большой бальный зал
Королевский дворец
Триады
Таркард
Округ Донегала
Лиранский Альянс
1 октября 3058 года
Виктор Штайнер-Дэвион кивнул в ответ на слова Танкреда Сандовала и сказал:
– Вы правы, утверждая, что японцы делают упор на рубящих ударах, а европейцы на колющих ударах и выпадах, и это серьезное различие между стилями, но есть и более глубокие.
– Это я понимаю, ваше высочество, – небрежно улыбнулся барон Робинсон. – Я слыхал теорию, что японский стиль работы с мечом в чем-то ближе к чистому искусству, чем наш. Согласен, фехтование – это спорт, и даже моя специальность – шпага – имеет свой стиль, но сравнивать фехтование с кендзитсу мне кажется нечестным. В кендо набор правил настолько же строг, как и в фехтовании. Разумнее было бы сравнить эти два вида.
В словах Танкреда Виктор услышал смесь усмешки и гордости, очень подходившей этому человеку. Семья Сандовал издавна возглавляла Драконову Полосу – часть Федерального Содружества, имеющую самую длинную границу и самую кровавую историю борьбы с Синдикатом Дракона.
Многие жители Полосы назовут уголь белым, если Куриты назовут его черным, но Танкред умеет сдерживать свой шовинизм.
– Но если фехтование и кендо лучше подходя для сравнения; то какая из западных традиций должна соответствовать кендзитсу?
Танкред улыбнулся:
– Я думаю, Док ответит на это лучше меня.
Виктор повернулся к своему военному советнику;
– Что скажешь?
Док Тревена кивнул, потрогал пальцем свой огромный нос и лишь потом произнес:
– В Японии катана появилась очень давно и за много веков претерпела мало изменений. Японцы сначала довели оружие до совершенства, а потом отточили технику боя до высокого искусства.
– Кендзитсу, – кивнул Виктор.
– Да, ваше высочество. – Тревена нахмурился и опустил глаза, сосредотачиваясь. – В Европе же меч всё время совершенствовался. Оружие менялось, и появлялись новые стили. Например, появление рапиры произвело в Европе революцию, изменившую все при жизни одного поколения. В результате у нас нет искусства битвы на мечах, подобного кендзитсу, поскольку не было многовековой традиции боя одним и тем же оружием.
Танкред сложил руки, соприкоснув их кончиками пальцев.
– Так позвольте тогда задать вопрос, от которого ваше объяснение уклонилось. Какой способ боя лучше?
Док Тревена покачал головой:
– Это как яблоки и апельсины. Единственные, кто сражался и против европейского, и против японского оружия, – монголы, и им, в общем, было наплевать, против кого они бились. Их сражения с самураями показали, что японский стиль был изощрен и ритуализован, – он действовал против тех, кто играл по тем же правилам. Но монголы вообще никаких правил не признавали. Против сил арабов и европейцев монголы применяли высочайшую мобильность и. чувство тактики – с большим успехом. Тактика в те времена была в зачаточном состоянии, хотя три величайших тактика той эпохи были современниками: Чингисхан, Джон Лекленд Английский и Саладин. Интересно было бы посмотреть, как бы они сражались друг с другом.
