Дик смерил его взглядом:
— Разве, дружище? Ты парень неглупый, уверен, найдешь себе место у стены.
Лиссея что-то сказала, но ее слова потонули в шуме перебранки.
Толл Уорсон положил руку брату на плечо, что могло быть как дружеским объятием, так и борцовским захватом, а другой рукой перехватил увесистый кулак Дика.
Тадзики ухватил Лордлинга за левую руку. Нед, обойдя стол, сжал локоть полковника. Тот прекратил сопротивление, заметив, что противник запросто может сломать ему руку.
— Прекратите! — бросила Лиссея.
Продолжая держать Лордлинга и не сводя глаз с его лица, Тадзики взял свою карточку и сказал:
— Дик, это место — твое.
Дик Уорсон расслабился и двинулся к столу.
Адъютант отпустил Херна Лордлинга, Нед тоже ослабил захват. Вполне вероятно, полковник набросится на него, как только почувствует себя свободным. Нед не мог этому помешать, но не собирался давать ему преимущество.
Лордлинг с Диком сели одновременно, а Лиссея, не глядя в их сторону, продолжала стоять между ними, пока те окончательно не утихомирились.
— Гром и молния, — пробормотал Нед, почувствовав, что воротник и манжеты его блестящего костюма пропитались потом.
Тадзики положил руку ему на плечо и повел к другому столу. Нигде не было двух свободных мест рядом. Тадзики выразительным жестом предложил одному из членов экипажа пересесть. Тот повиновался.
— Пора привыкать к тесноте, — сказал адъютант. — Скоро она станет нашим уделом.
Путешествие обещало быть долгим-долгим в различных значениях слова.
Лиссея, по обычаю, царственно села после всех и кивнула слугам.
Официанты бросились подавать еду.
За столом, который выбрал адъютант, сидели братья Боксоллы, Рафф и матрос Вестербек. Остальные пятеро устроились за боковым столом, среди них и Толл Уорсон, которого совершенно не интересовало, кто окажется рядом с ним.
Толл вполне мог поменяться с Вестербеком, поскольку они были друзьями. Матрос казался таким же одиноким, как и Нед, пока к нему не присоединился Тадзики.
Лиссея рассеянно жевала и казалась не столько одинокой, сколько обособленной. Ее одежда была подчеркнуто светской: темно-серые брюки, более светлый жилет и тонкая накидка с диагональными черными и бронзовыми полосками. Херн Лордлинг несколько раз пытался заговорить с ней, но Лиссея игнорировала его попытки.
— Какая у Лордлинга должность? — тихо спросил Нед.
— Думаю, военный советник, — ответил Тадзики. — Официально у него нет должности. Лиссея любит, чтобы докладывали непосредственно ей. Но Херн вплотную занимался составлением списка приглашенных и, так сказать, тактической разверсткой. У него неплохой послужной список.
Когда официанты принесли салат, кто-то дернул Неда за рукав:
— Эй, ты ведь Слейд, да? Я — Пэтз, Джосси Пэтз. Кажется, мы подаем надежды, а?
— Да, я Нед Слейд.
Они обменялись рукопожатием. Рыжий Пэтз походил на культуриста и казался более острым на язык, чем остальные члены команды. Может, потому, что был моложе всех, даже моложе Неда: наверняка ему не было и двадцати.
— По правде говоря, — продолжал рыжий, — из-за твоей репутации я думал, что ты старше. В тот раз на Шпигельглассе, когда ты провел подразделения через канализационную сеть…
— Это был мой дядя Дон, — ответил Нед.
— А, понятно! — жизнерадостно воскликнул Пэтз. — Я думал, ты совсем крутой, а ты, оказывается, еще младенец. Совсем, как я. Ну что, нюхнем пороху, приятель?
— Увидим, — сказал Нед, но Пэтз уже вернулся к своему столу.
— Человека рядом с ним зовут Ясоф, — объяснил Тадзики, — он сводный брат его отца. Мы приглашали отца, архиепископа Тристибрандийского, но он послал вместо себя Джосси и Ясофа, чтобы тот за ним присматривал. Ценное дополнение к компании. В определенном смысле.
— Джосси не… — Нед подыскивал нужное слово, — не один из тех, на кого вы положили глаз как на людей, скажем так, непредубежденных?
— Иногда приходится лезть на амбразуру, — усмехнулся Тадзики. — Поэтому неплохо, когда у тебя есть люди, полагающие, что это неплохая мысль.
Еда была великолепной, но без национальных особенностей Теларии. Владельцы отеля старались угодить межпланетным торговцам и тем теларианцам, которые желали подчеркнуть свое космополитическое происхождение.
Наемники проявляли интерес к качеству еды, хотя в других обстоятельствах, если бы им приказали ободрать крысу и съесть ее сырой, девять из десяти так бы и поступили, доказывая, что не слабее прочих.
Рафф уничтожал овощное рагу с таким видом, словно загружался балластом, крепко сжимая четырехпалыми руками нож и вилку. Он интересовался только составом пищи, но оставался равнодушным к ее вкусу.
Тадзики и Боксоллы обсуждали какого-то наемника, в которого стреляла любовница, когда тот поднимался на борт корабля. Поначалу Нед мрачно поглощал пищу, потом, отогнав дурные предчувствия, спросил Вестербека об устройстве «Стрижа».
Тот с энтузиазмом откликнулся, хотя имел весьма скудные познания в этом вопросе: «Стриж»— судно небольшое, сделан так же, как и любой другой корабль такого класса, но его главные системы унифицированы и лучше защищены, чем у многих боевых крейсеров.
Беседуя, они почувствовали себя более свободно, а полученные сведения вселили в Неда уверенность и в благополучном исходе путешествия. Что бы ни ожидал от экспедиции Карел Дорманн, компания «Дорманн трейдиш» не стала бы впустую тратить деньги на снаряжение и подбор экипажа.
Все являлись отличными специалистами и, несмотря на грубость, все же не были шайкой головорезов. Дядя Дон чувствовал бы себя среди них как дома.
Вдруг Нед, рассматривая членов экипажа, спросил:
— Тадзики, здесь что, одни мужчины? Кроме Лиссеи, конечно.
— Да, она сама приняла такое решение, хотя мы с Херном возражали, — ответил тот. — Придется потерпеть.
— А как же Рафф? — вмешался Луис Боксолл. — Ведь ты не мужчина, дружище?
Раконтид жизнерадостно заржал.
— Неважно, — сказал он (или она). — Вы, люди, не обладаете способностью менять свой пол.
Рафф, вытянув широкий язык, поднял стакан сока, осушил его одним глотком, вынул из вазы лилию и принялся задумчиво жевать мясистый стебель.
Лиссея поднялась. Она казалась усталой и потерянной.
— Господа! Члены экипажа! Мы собрались здесь, чтобы провести в безопасности нашу последнюю ночь перед стартом. Мы не вернемся, пока не отыщем аппарат, на котором мой прапрадедушка покинул Теларию. Возможно, это ваша последняя спокойная ночь, и, возможно, мы навсегда исчезнем, превратимся в легенду и останемся лишь в меркнущих воспоминаниях наших близких.
