клейкое. А лучше и то и другое на все случаи жизни. Если в области двух метров появится две тонны жидкости... Яда там или клея на основе древесной смолы... Я уже не говорю про какую-нибудь магию. А если сделать в анклаве котёл с расплавленным металлом? Тонны на две-три. Лепота...
Бегу, предвкушая, как спасу очередную принцессу. Но на самом деле нервничаю. Женский голосок хоть и красив, но уж больно испуган. Что там, блин, с ней случилось?
Перепрыгиваю через кусты, ловко огибаю деревья. Тело стало послушным, лёгким, сильным. Вот она — настоящая магия похудания. А не эти ваши фаерболлы...
Я близко...
Совсем близко...
Надеюсь, на этот раз принцесса хоть не будет зелёной...
Из кустов на меня выбегает не эталон сказочной красоты, а деревенская гром-баба. Задрав подол, шпарит так, что позавидует марафонец.
— Помоги-и-и-ите!!!
А голосок-то какой, чёрт бы тебя побрал. Красивый, нежный, хоть и испуганный. А по виду — ну обычный «Петрович». Только с пышным бюстом седьмого размера.
Держу меч на изготовке. Пока не знаю, против кого его использую. Против «Петровича», несущегося на меня и сшибающего всё на своём пути не хуже массивного Торна. Или того, кто за ним бежит.
Дракона за принцессой тоже не оказалось. Только кабан. Огромный такой, щетинистый и злой.
Вздыхаю. Достаю стилет, метко кидаю прямо в наглую свиную харю. Как и ожидалось, попасть в глаз такой быстрой цели не получается. Стилет оставляет глубокую, но для хряка совершенно не опасную рану.
— Абырвал!!! — Гром-баба пробегает мимо, лишь покосившись в мою сторону.
Магия стилета действует, и кабан замедляется, высунув язык. Достаю из-за пояса меч, вонзаю твари в шею по самое не хочу — точнее до сердца. Если бы не ослабление, то так легко бы я не отделался. Свинушки эти только злее становятся от ран.
Оборачиваюсь. Вижу только сверкающие пятки гром-бабы. Замечаю, что она так и не отпустила корзинку с грибами. Кабаны кабанами, а грибовница по расписанию?
— Да стой ты, добрая женщина! Ау! Стой, говорю!
Баба на ходу оборачивается. Останавливается... натягивает улыбку, отряхивается, идёт ко мне. Как, блин, ни в чём не бывало.
— Ах, спаситель мой! Ух, красавчик какой... Вот спасибо! Вот удружил! Я-то думала, всё: явился за душой моей Первозданный.
— Ты чего здесь делаешь? Г... грибы собираешь?
— А то ж... Сезон красносинюшек.
— А тебя берлинги не смущают?
— А что их смущаться, если я одна? Мне ж не с грибами ругаться-то... Я тут всю жизнь прожила и столько видела... Так теперь бельчат бояться, что ли?
Закатываю глаза, оттирая о траву лезвие.
Гром-баба подходит ближе. Под два метра ростом, кудрявая, огромная, в платке и... с усиками. Всё лицо в родинках и папилломах. Вот и сказке конец... Прекрасный мир не менее прекрасных девиц становится суровой деревенской реальностью. Ух, бабина... Чего она от кабана-то убегала? Заломать надо было.
— Меня бабой Кваськой кличут. О! — Она пинает труп кабана. — Хоро-о-о-оший. Ну что, мясцо-то как делить будем?
Вот тут я малость прифигел.
— Не понял? Кабан мой, значит и мясо моё. Хотя... Возьмёшь ногу и шкуру, если разделаешь.
— И бошку!
— Договорились! Скоро буду!
Бегом возвращаюсь на полянку. Слава анклаву, мои справились. Торн сидит на поваленном стволе и осматривает катализатор. Иона держит за шкирку верещащую белку, а Лия вытянула кверху руки, пытается до неё допрыгнуть, но бандитка сильно выше.
— Отпусти зверька! Отпусти, пожалуйста! Не обижай!
— Девчуля, ты недавно зайца верещащего колотушкой по башке пришибла. Ты дура, что ли?
— Заяц — это другое! Пожалуйста, отпусти бельчонка!
— Да что ты? — Иона мотает берлинга туда-сюда, дразня Лию. — Это другое, а? Заяц мимо пробегал, в твою ловушку попал, ты его прибила, а потом сожрала. Бедненький зайчик. А эта дрянь мелкая нас какой день псионит и ещё убежище наше спёрло!
— Отдай бельчонка! Ионка, пожалуйста!
— О, по имени меня назвала. Молодец!
Хмыкаю, быстрым движением вырываю верещащую белку у Ионы.
— Римус! Вернулся? И ты туда же! Ну, кто там верещал?!
Лия заулыбалась, смотрит только на бельчонка. Ей вообще плевать, что я только что вернулся после спасения лесной дамы.
— Ой, как хорошо... Отпустите и...
— Не отпущу, Лия. Сожру. Прости, но тут я с Ионой.
— Господин Римус!..
Иона смеётся.
Рассматриваю тварюшку. Красно-чёрная, пушистая, зубастая. Ну белка белкой. Только глаз аж четыре. Два больших и два поменьше. А ещё два очень пушистых хвоста. Берлинг мечется, возмущается. Сую руку в карман. Странно, псионики нет.
Торн выжидательно на меня смотрит. Да так пристально, что я не выдерживаю, рассказываю, как повстречал тролля-грибника.
— Хм... Понятно, откуда тут тропы...
Лия стреляет глазками:
— Господин Римус... отпустите...
Какое-то время думаю. Хорошо бы тварюшку отправить в анклав для всяких экспериментов. Но она иммунна. Нужно срочно найти новые блокираторы магии. Наподобие сломанных блокираторов Торна.
Белку можно использовать. Вот была бы забава: вместо голов закинуть в родовой замок орду берлингов, а не прыгающие головы. У аристо, конечно, есть защитные артефакты от псионики, но там помимо них было полно народу. Ух, как бы у них уши краснели.
— Давай так. Я её не съем, но и не отпущу. Воспитай её...
Иона закатывает глаза:
— Очередная охрененная затея.
— Зря ты так, — строго смотрю на неё. — Потенциала у зверушки больше, чем ты видишь. Ну так что, Лия? Согласна? Если до прихода в столицу сможешь её выдрессировать, чтобы она не лезла нам в головы, то оставим её у себя.
— Но... а так можно?
— Почему нет? Берлинги защищаются псионикой. Отгоняют от своих территорий. Прикормишь — она будет чувствовать себя в безопасности...
— Да? Ну... хорошо... Я попробую.
А глаза при этом загораются. Я-то вижу, как пушистый зверёк приглянулся Лие. Вот что значит «субъективная красота». Для кого-то зайцы симпатичные, а для деревенской Лии это уже давно еда.
Собравшись с духом и силами, мы возвращаемся к гром-бабе.
Иона присвистывает при виде махины. Лия вжимает голову в плечи, держа трепыхающуюся белку. Торн уважительно поджимает губы и... как-то откровенно разглядывает бабу. Странно так разглядывает...
— Ты чего на меня свистишь, а? — хмыкает гром-баба и лапищей выдёргивает из кабана все потроха. — Окорок мне твой хахаль отдал. Мужик сказал — мужик сделал.
— Ч... чего? — округляет глаза Иона. — Какой на хрен окорок?
Скрежет костей, суставов
