Первым поднялся полковник Красавин.
— Мое предложение: разделить дивизию – непривычно звучит для меня – «дивизия» – на две части. Один полк в количестве 36–40 самолетов, составленный из летчиков-инструкторов посадить восточнее Минска.
— Товарищ генерал-лейтенант! — обратился он к Жигареву, — нужен аэродром с бетонной или асфальтовой ВПП длиной не меньше 1 км восточнее Минска, но желательно недалеко от него.
Жигарев, задумавшись на секунду, уверенно произнес: — «Бобруйск. Сейчас он пустует, полки переместились в западную Белоруссию».
Красавин склонился над картой с циркулем, отмеряя расстояния.
— 140 км до Минска. Считаем радиус работы от Бобруйска – 500 км. Достаем до Бреста. Кроме как истребители мы можем работать разведчиками или истребителями-бомбардировщиками, но очень «небольшими» – максимум по две 250 кг бомбы можем брать. А «спарки» и того меньше – две по 100. Еще вариант – использовать подвесные баки как емкости с напалмом.
Жигарев вопросительно посмотрел на него.
— Это такая горючая смесь на основе бензина. Оружейники дадут ее состав. Имеет неплохой эффект при применении против живой силы и техники, особенно в маршевых колоннах. Но нужно наладить производство подвесных баков – они у МиГ-17 сделаны из дельта-древесины, поэтому я думаю, промышленность сможет их быстро освоить, — пояснил Красавин.
Так вот, напалм эффективно использовать против скоплений живой силы и техники на марше или в районах сосредоточения. Аэродромы для этого оружия тоже подходящая цель. Остальные самолеты останутся здесь. Нужно доучить курсантов. Кроме того, думаю сюда нужно привезти конструкторов, двигателистов, оружейников – для ознакомления с образцами нашей техники и возможного изготовления ее в современных условиях. От Штаба ВВС просил бы помочь авиатехниками и обеспечением охраны аэродрома. У нас попросту на это нет людей. И еще момент – с нами под Бобруйск нужно перебрасывать вертолеты. Во-первых, будут поддержкой танкам и пехоте – лучше их это никто не сможет сделать. Во-вторых, если собьют наш МиГ – они смогут эвакуировать летчика, а МИ-6 сможет унести и самолет – если там будет что уносить.
После Красавина заговорил зам по летной подготовке 401-го полка подполковник Соколов:
— На асфальтовый аэродром сажать наши самолеты опасно. 20 тонн на узком шоссе на посадочной в 250 км… Опасно. Потеряем самолеты. Нам придется остаться здесь. Предлагаю. Если первую РЛС разместить в Минске, одна останется в Вязьме, то есть смысл поставить третью в Смоленске. Таким образом, с помощью радиолокационного поля мы закроем небо площадью примерно 900 на 400 км. Это весь тыл Западного фронта до Москвы. Еще момент – хоть наш полк был и полком ПВО, на складе согласно номенклатуре заложены блоки С-8, опять же, из расчета на полк. Я думаю, есть смысл вам их взять под Бобруйск – сможете использовать при необходимости.
— Отлично по авиации! — одобрил Оганян. — РЛС нужно прикрыть батареей «Ос» каждую, плюс по батарее на аэродром. Так что, товарищ полковник, – обратился он к полковнику Маринину. — Придется нам растащить ваш полк на время. Сами-то где будете?
— Буду со станцией наведения в Минске, — ответил тот и добавил. — Товарищ генерал-майор! Прошу выделить для батарей охранение. Хотя бы по взводу. Чувствую, как разберутся немцы, кто им крылья обламывает – постараются решить проблему с нами кардинально. От авиации мы, особенно с помощью летчиков отобьемся, а вот от диверсантов будет сложнее.
— Добро! — ответил генерал, — подумаю, кого вам выделить.
— В общем, подводя итог, — произнес Оганян, глядя на Жигарева. — Если Штаб ВВС не возражает, то с авиацией мы определились, ну а с пехотой придется решать вопрос, как мне кажется, в Москве. Товарищ генерал-лейтенант! Думаю, время терять не стоит – нужно лететь с вами с Москву.
— Вы правы, — ответил Жигарев, — появилось множество вопросов, выходящих за пределы моих полномочий. Да сам факт вашего существования – уже государственный вопрос.
— Когда вы готовы вылететь? — обратился он к Оганяну.
— Немедленно. Но, думаю, лететь нужно и полковнику Красавину – он сможет более полно и грамотно изложить возможности авиации.
— Я предлагаю, — вступил в разговор Красавин, — перегнать в Москву «Антей». Ему тут сейчас делать нечего. Заодно мы вывезем экземпляр Т-34-85[26], которые можно производить уже сейчас.
— Решено! Летим двумя самолетами. Вас, товарищ генерал-майор! И вас, товарищ полковник, прошу лететь со мной на ПС-84. У меня много вопросов к вам обоим.
— Всем товарищам… командирам, прошу меня извинить, не привык к слову «офицер», большое спасибо. Если вообще слова тут могут как-то объяснить чувства, которые я сейчас испытываю. Я думаю, сегодня, в крайнем случае завтра, тут будет кто-то из Генерального штаба и сможет квалифицированно оценить возможности вверенных вам частей и составить план их использования.
Все покинули класс – командиры частей ЛВО, отказавшись ехать на автобусе, пешком пошли на станцию, наслаждаясь последними часами мирной жизни поселка конца 70-х годов.
К вышедшим на плац перед штабом генералам и полковнику Красавину подошел начмед Центра майор Зинкин и, спросив разрешения у генерал-лейтенанта Жигарева, обратился к полковнику Красавину:
— Товарищ полковник! Вот эту книгу – справочник по антибиотикам, рецептуре и применению нужно обязательно передать медицинскому руководству Красной армии. Сведения из этого справочника спасут сотни тысяч жизней.
— Спасибо Валерий Николаевич! Обязательно передам.
Через 3 часа с аэродрома «Двоевка» последовательно взлетели и направились на восток два самолета. Флагманом шел самый маленький – ПС-84 начальника Штаба ВВС РККА, в котором летели Жигарев, Оганян и Красавин и куда была погружена библиотека и фильмы. Идущий за ним «Антей» в своем грузовом отсеке нес тягач с трейлером и танком Т-34-85.
Ан-12 решили пока оставить на аэродроме «Двоевка».
16.30 15 июня 1941 года. Аэродром Монино
Все присутствующие в этот час на аэродроме, задрав головы с немым удивлением, смотрели на то, что сейчас сделав круг над ними, садилось к ним на взлетно-посадочную полосу. Первый самолет они все знали – это был флагманский самолет начальника Штаба ВВС, вылетевший рано утром. Он уже заруливал на стоянку, но все смотрели на то, что заходило на посадку следом – этот монстр вызывал оторопь даже у ветеранов ВВС. Огромный, просто огромный, четырехмоторный, двухкилевой самолет, выпустив шасси, приближался к земле, подавляя ревом своих двигателей все вокруг. Через десяток минут и он зарулил на свободное место на стоянке рядом с самолетом Жигарева. Последние три часа Павла Федоровича жизни были для него самыми интересными наверно за всю жизнь. С этим можно было сравнить разве только восторг первого полета. Вот практически это и испытал Жигарев перед вылетом с аэродрома «Двоевка».
