Он давным-давно не играл роли «всего лишь сопровождающего», все его боевые и не очень боевые роли были премьерскими, если театральную терминологию вспомнить. А здесь он впервые за долгие годы работал на втором плане, чуть ли не статистом, «тенью». И вот странно: не западло ему это было. Нравилось даже. Да и разве предскажешь заранее, что случится через минуту, через час, через день?.. Нормальный, до боли знакомый процесс выжидания: лежишь весь в веточках и травке за какой-то мохнатой кочкой и ждешь. Может, победы, а может, смерти…
Но все это не про нынешнюю его роль! Какая, к черту, смерть? Как там в старых хороших стихах: «Это тряска, это качка, ничего в ней нет такого. Это школьная задачка: поезд шел из пункта А. Это маленькая повесть все о том же: ехал поезд. Ехал поезд, ехал поезд к пункту Б из пункта А». И – ничего больше!
Помолчали. Сидели на диванчиках друг против друга, смотрели в окно. Там как раз вокзал поплыл назад, полчаса стоянки завершились.
– А мы так и не пообедали, – вдруг всполошилась Марина, – а есть хочется…
– Говно вопрос, – некуртуазно сказал Пастух, твердо зная, что Марину это не нагрузит. – Я зову проводницу. В купе пообедаем.
Ясно даже и ежу: Марину пасли мягко, но неостановимо. Кто-то заказал слежку. Зачем-то. Очень неявную. Ненавязчивую. Так, вприглядку. Они хотят – предполагал Пастух и другого варианта пока не видел, – чтобы объект их слежки тихо и мирно добрался до конечной станции, то есть до Ярославского вокзала. И не исключено, время от времени в каких-то «долгостояночных» пунктах филеры сменяют друг друга. Как сменили Бонда. Хотя тот, по мнению Пастуха, явно собирался ехать до конечной станции. Но просто не выпало ему. Пришлось сойти. А сколько глаз вместо него осталось? Одна пара? Две? Три?.. Пока все филеры ведут себя пристойно, не напрягают. А нового пассажира Пастух зафиксировал. Более того, он его знал. И знал давно и, не к большой радости, отменно.
Новый пассажир, очередной, судя по всему, филер, перемигнувшийся на перроне с Бондом, поселился через одно купе от Марины с Пастухом, место в нем свободным оказалось, да были, были в этом понтовом вагоне свободные места, не всякий странствующий их цену потянет. Через открытую купейную дверь Пастух видел, что филер вышел в коридор и встал у вагонного окна. Многолюдно Марину они пасли, сменных топтунов не считали. Спросить бы, кто эти «они», так ведь не ответят, суки, да и спрашивать не у кого…
– Я выйду минут на пять – десять, – сказал Пастух Марине. – Похоже, один старый знакомый в вагоне объявился.
Пастух подошел к новому пассажиру, встал рядом, сказал, глядя в окно:
– Здорово, Стрелок. В топтуны, выходит, подался?
– Платят, – коротко ответил Стрелок, ничуть не удивившись неожиданному вопросу. А может, и ожиданному. – Жить-то надо. У меня вон племяши каждый день жрать хотят, двое их у меня… А ты, как я заметил, поводырем прирабатываешь?
– Случается, – подтвердил Пастух, – но не в деньгах радость. А в том, что не всякому выпадает такое, чтоб с умным и интересным человеком без малого неделю провести.
– Это ты о бабушке о своей?
– О ней. Тебя наняли присмотреть за ней или что-то покруче?
– По ситуации, Пастух, мне доверяют выбирать. Но «покруче» – это уж крайность, Пастух. Говоришь, умная бабушка? Так послушаем, потолкуем, вдруг ты и прав. Тем, кто меня нанял, умные как раз и нужны. Познакомь меня с ней. По старой дружбе.
– А кто тебя нанял?
– Служебная тайна. Деловые люди, Пастух. Никакого криминала, чистый бизнес, поверь старому другану.
– Что-то старые друганы и их дружбы быстро стареть стали, очередной войнушки, что ли, в жизни не хватает… – Пастух схватил Стрелка за ворот куртки, притянул к себе. – Будь умником, Стрелок, Христом Богом прошу, ты меня знаешь…
Стрелок силой оторвал руку Пастуха, сжал ее.
– Не божись зря, – сказал. – Я ж просто познакомиться, не бзди. – И шагнул к открытой двери купе. – Здравствуйте, – сказал Марине, – я – Стрелок, давний кореш Пастуха, а вообще-то мама меня Петром назвала. Она у меня точь-в-точь как вы – метр с кепкой…
– Как я – это полтора, если босиком и без кепки, – сказала Марина. – Садитесь, Петр, рада с вами познакомиться. Вы, оказывается, знаете покинувшего нас попутчика – Бориса Павловича. Близко или так, шапочно?
Выходит, она тоже заметила их легкие приветствия друг другу – там, на перроне.
– Пересекались по жизни как-то, было дело. Так, мимолетно… – сказал Стрелок.
Насчет «мимолетно» соврал, разумеется. Пастух не стал подлавливать, смолчал, ждал продолжения. Вопросы к старому знакомому у него были, но приватные. Не исключено – с рукоприкладством. Только оно сейчас – не вовремя, лучше помолчать малость, послушать, что старый боевой дружбан нести станет…
Но – не случилось.
Вагон сильно и резко дернуло, еще раз дернуло, где-то обок, за стенами вагона что-то большое и железное ударилось о такое же большое и железное, загремело, заскрипело, и поезд быстро и мощно стал тормозить. Пастух еле успел поймать Марину, которая на полке не удержалась, а Стрелок спас от падения все, что располагалось на столике.
В соседних купе гремели низвергающиеся с полок чемоданы.
– Кто-то «стоп-кран» рванул, – сказал Пастух.
– Неужели сбили кого-то? – ужаснулась Марина, заново умащиваясь на своей полке.
Поезд встал. Пассажиры в соседних купе и в коридоре галдели, какой-то детеныш громко плакал. Пастух вышел в коридор: народ, вполне целый и не побитый даже, толпился у окон. Самые любознательные пытались протыриться в тамбур, но предусмотрительная проводница, выходя туда, дверь вагонную от народа заперла.
Пастух в окно глянул. Большой зеленый «МИ-восьмой» неторопливо садился метрах в ста с лишним от железной дороги, обок редкой и ровной лесополосы, где росли молодые березки и под стать им молодые клены.
– Сидите в купе и носу не высовывайте, – приказал Пастух Марине. – А я – мухой туда-сюда…
– Я с вами, – заявила Марина и понеслась к двери в тамбур, тесня любопытных пассажиров, которые – раз уж на волю не выпускают – окна в коридоре пооткрывали. Чтоб, значит, виднее.
Пастух настиг шуструю бабульку у выхода в тамбур, невежливо оттеснил ее и быстро отпер дверь вагонным ключом.
– Я с вами, – повторила Марина склочным профессорским тоном, и Пастух не стал спорить: хочет – пусть идет. Вернее – стоит.
– Спуститься на насыпь и ни шагу от вагона! – Снял ее со ступеньки и поставил столбиком. – Позу поменяете – убью намертво! – сложно так завернул.
А тут вслед и пассажиры из вагонов посыпались на ту же насыпь. Пастух о такой массовке и не подумал на бегу, скверно, конечно, но исправлять собственную недодумку поздно. Поезд встал в чистом поле вдалеке от станций – что может быть занимательнее, чем наблюдать за процессом стояния? А вдруг да случилось что-то нежданное: топливо кончилось, цилиндры – или что там внутри? – в дизеле накрылись, пассажир или даже машинист, что круче, сразу вдруг заболел страшно, и вот уже прилетел красивый и вместительный вертолет «МИ-восьмой», поисково-спасательный, с нежданными пассажирами и со сменщиком, а тот окажется прекрасной женщиной…
