Лязг стих, транспортер вновь двинулся с места, но через полсотни метров встал окончательно. Мотор рыкнул последний раз и стих, с лязгом открылась дверца в задней стенке кузова.
Роберт пробрался через нее одним из последних. Спрыгнул на землю и скользнул взглядом по знакомому до малейшей черточки пейзажу.
За плацем, где остановились машины, виднелся памятник генералу Романову, первому диктатору объединенного человечества, сумевшему два столетия назад вырвать Землю из анархии, за ним — похожее на кубик высотой в три этажа здание штаба полка.
Левее располагалась столовая, за ней — казармы, а еще дальше, за полосой покрытых только что вылезшей листвой деревьев, простирался тренировочный полигон, ненавидимый всеми бойцами без исключения.
За штабом находились продовольственные и вещевые склады, а правее, у самой ограды — автостоянка и арсенал.
— По отделениям — стройся! — команда раздалась в тот момент, когда последний полицейский выбрался из транспортера.
Прошло несколько мгновений, полных шуршания и топота, и на квадратной площадке плаца вместо толпы оказалась выстроившаяся рядами рота.
— Всех благодарю за службу, — капитан выглядел усталым, а гнусавил больше обычного. — Все проявили себя с лучшей стороны, так что даже вызвать на рапорт некого… С сегодняшнего вечера вам дается двое суток увольнений, но с понедельника наша рота заступает на дежурство. Не забывайте об этом. А сейчас — вольно! Все свободны!
Ровный строй разбился, офицеры двинулись в сторону штаба, а рядовые и сержанты — к казармам.
Рассчитаны они были на полк спецназа целиком, но полностью заполнялись очень редко. На территории базы круглосуточно находилась лишь дежурящая на данной неделе рота, а также подразделения, собирающиеся на операцию или вернувшиеся с нее. Прочие приезжали каждый день утром, как на работу, а вечером отправлялись назад.
Зарабатывали офицеры и рядовые достаточно, чтобы снять квартиру в Пекине или в одном из многочисленных городков-сателлитов вокруг него.
— Вот мы и дома, — сказал Штольц. — Пойдем. Ты чего встал?
Лавируя между бойцов других подразделений, они зашагали к столовой. Доносящийся от нее запах жареного мяса вызвал в животах дружное бурчание.
— Сомий хвост, — сказал Роберт. — За то время, что нас не было, они не стали хуже готовить.
— Все вы русские, жуткие обжоры и пьяницы, — заметил Лю Фай.
— Это потому, что мы готовить и пить умеем, — хмыкнул Роберт. — Твои предки, Лю, тысячелетиями лопали рис, а пили какую-то бурду, поэтому ты в этих делах ничего не понимаешь.
— Куда уж мне, — пробормотал Лю Фай.
Казарма встретила тишиной и тем почти неуловимым запахом, что возникает в помещении, где несколько дней никого не было. Роберт прошел к двери комнаты, которую делил со Штольцем и приложил к замку большой палец правой руки.
В замке пикнуло, дверь бесшумно отъехала в сторону.
— Только в душ я первым! — сказал Штольц, снимая рюкзак.
— Валяй, — не стал спорить Роберт, прямо в одежде бухаясь на кровать и щелчком пальцев включая телевизор.
Из душа, куда проскользнул Штольц, донесся плеск воды и немелодичное пение. Чтобы нормально воспринимать голос телевизионного диктора, пришлось добавить звука:
— …о землетрясении с планеты Дракон. Как заявил Зигфрид фон Хайнц, план поставок будет выполнен, несмотря ни на что.
На экране появилось известное каждому морщинистое лицо канцлера-координатора, возглавляющего Канцелярию Освоения Сложных Миров более тридцати лет.
Именно Зигфрид фон Хайнц сумел сдвинуть с мертвой точки долго буксовавший проект освоения богатых ресурсами планет, условия на которых плохо подходили для существования людей.
Поговаривали, что на подотчетных КОСМ планетах он правит железной рукой, но до тех пор, пока Земля не испытывала недостатка ни в одном из редких элементов, это никого не волновало.
— Да, мы вне всяких сомнений обеспечим… — задвигались тонкие губы.
Роберт переключил канал, наткнувшись на репортаж о посещении диктатором Вэй Ляо дома престарелых где-то в Северной Африке.
— Не нравится мне это, — пробурчал полицейский, расшнуровывая ботинки. — Что за дело для правителя — по богадельням шляться?
Переключил еще несколько раз, остановившись на спортивном канале, где потные мужики в обтягивающих майках гоняли по зеленому газону круглый и шустрый мяч.
— Я все, — Штольц вышел из душа голый, держа грязное обмундирование в руке. — Так, на обед успеваем?
— Успеваем, — Роберт поднялся с кровати.
— Отлично! Нам, кстати, сушилку для волос починили, — сообщил баварец, открывая шкаф.
— Теперь не пропадем! — фыркнул Роберт.
Дверца захлопнулась, и автобус, доставивший полицейских с базы в Пекин, рыкнул мотором и укатил, оставив Роберта, Штольца, Лю Фая и Фолли на тротуаре площади Согласия.
— Ну что, по домам? — не очень смело предложил сержант. — Меня жена ждет…
— И ради нее ты бросишь боевых товарищей? — возмутился Штольц.
— Да нет, не брошу, — вздохнул Фолли. — Ну что, в «Раковину»?
— В «Раковину», — кивнул Роберт. — Но сначала — в храм.
Круглое здание святилища виднелось на другой стороне площади, лучи клонящегося к закату солнца играли на полированном куполе. На белых стенах выделялись узкие световые окошки.
— Застанем самый конец вечерней службы, — сказал Фолли, когда полицейские нырнули в подземный переход. — Все же это лучше, чем ничего…
Поднявшись по довольно грязной лестнице, вышли к самому храму.
— Да пребудет с нами Единый, — склонив голову, сказал Штольц, прежде чем войти, и правой рукой сделал круг у груди.
За ним священный жест повторили и остальные.
Внутри храма царила полутьма, виднелись силуэты расставленных вдоль стен статуй Святых, Просветленных и Пророков. За расположенным напротив входа кубическим алтарем белело одеяние служителя, а голос его звучал торжественно и мощно.
— Единый-во-Многих да пребудет с нами, и да познаем мы милость его в горести и счастье, красоте и уродстве…
Перед алтарем замерли коленопреклоненные прихожане.
Стараясь не шуметь, полицейские сделали несколько шагов, опустились на колени и склонили головы.
— Единая Воля да водит нами в делах повседневных! — продолжал вещать служитель, и десятки людей повторяли за ним выученную в детстве молитву.
То же самое происходило по всей планете, в тысячах круглых храмов, посвященных Единому-во-Многих и его многочисленным Пророкам, Святым и Просветленным.
Да, курился ладан в уцелевших церквях и костелах, немногочисленные протестанты заполняли молельные дома, муллы взывали к Аллаху, а индуистские жрецы — к древним богам, но все это было каплей в море.
