— В прошлый раз возвращению моего мужа помешала нелепая случайность, сейчас я этого просто не допущу.
— Прекрасно! А причём здесь я? Зачем ты сюда меня притащила?
Сванхильда усмехнулась, тряхнула рыжими волосами и подошла ближе ко мне, поскрипывая снегом под сапогами.
— Ты так ничего и не понял? Глупец! Кто-то должен заменить моего мужа там, — она показала рукой на дремлющие под снегом сосны, хотя вряд ли она их имела в виду. — Он не может прийти сюда в своём обличии. Тот, кто пленил его, предусмотрел возможность побега. Три тысячи лет назад я готовилась упасть в объятья супруга, уже строила планы как мы поработим людишек, заставим служить нам. Я так мечтала стать верховной жрицей моего бога, уже и ритуальный нож приготовила…
Сванхильда резким движением вытащила откуда-то из-под куртки обсидиановый клинок с рукояткой из оленьего рога, приложила режущей гранью к моей щеке, осторожно провела. Ей даже не надо было прилагать усилий: кромка острее бритвы легко порезала кожу. Причём я ничего не почувствовал и понял это лишь когда увидел алую струйку крови на чёрном вулканическом стекле.
— Всё шло очень хорошо. Мой господин вернулся ко мне, его руки обняли меня за плечи, я почувствовала нарастающий жар в груди. Желание ощутить его в себе сжигало меня всё сильнее, я уже начала постанывать от изнуряющей страсти, готова была отдаться ему прямо там на пороге мира, но в этот миг раздался оглушительный взрыв. Земля задрожала под ногами, ослепительная вспышка едва не выжгла мои глаза. Я зажмурилась, но всё равно видела сияющий свет. Он чуть не свёл меня с ума. Я помню, что потеряла сознание, а когда очнулась, любимого уже не было рядом, осталась только глубокая воронка на том месте, где открылся портал.
Баронесса замолчала, глядя затуманенным взором на окровавленный клинок. По её лицу пробежала едва заметная рябь сродни той, что ранним утром появляется на глади пруда.
Сперва я не придал этому значения, подумал: это у неё нервный тик, но когда начали меняться черты лица, мне стало не по себе. Метаморфозы закончились так же внезапно, как и начались. Теперь передо мной стояла женщина, которой ни одна супермодель современности в подмётки не годилась. Сванхильда и до того была вполне себе ничего, а сейчас любая мисс Мира на её фоне казалась дурнушкой. Стыдно признаться, но я чуть не засвистел от восхищения, как тот волк из американских мультиков.
— Понадобилось пятьсот лет, чтобы узнать, что тогда произошло, — продолжала преобразившаяся Сванхильда. — Разгадав секрет, я потратила уйму времени на поиски нужной кандидатуры, перепробовала множество вариантов, погубила миллионы душ, прежде чем нашла тебя. Найдя один раз, я больше не упускала тебя из виду. Ты появлялся на этой земле в разных ипостасях, проживал разные жизни, становясь с каждым разом всё более подходящим для этой роли. Наконец ты созрел, и я сделала всё, чтобы ты попал сюда.
Она отошла назад, полоснула клинком по раскрытой ладони и стала быстро чертить по воздуху кончиком ножа. Светящиеся красным линии складывались в затейливые геометрические фигуры, каких я в жизни не видел. Многократно переплетённые, они сильно смахивали на компьютерные проекции заставки «Виндоуз».
«Пентаграмма» — назову её так для простоты — какое-то время висела между мной и Сванхильдой, переливаясь всеми оттенками красного. Баронесса заговорила на гортанном языке, линии в центре вспыхнули зеленоватым пламенем. Вскоре заполыхал весь магический знак, увеличиваясь при этом в размерах. Он расползался в стороны, как нефтяное пятно на поверхности воды, пока не достиг размеров с приличный киноэкран.
«Пентаграмма» сгорела за минуту, оставив после себя огромную дыру с неровными подпаленными краями и запах озона. Я смотрел и не верил глазам. Все достижения науки, все постулаты рушились на моих глазах. Земля — шар, окружённый газовой оболочкой! Нельзя в воздухе прожечь дыру! Такого не может быть! И всё же я её вижу, вот она прямо передо мной.
Тем временем голос Сванхильды усилился, она заговорила речитативом нараспев и, похоже, впала в транс.
В центре прожжённого отверстия появилось мутное светящееся пятно. Оно быстро увеличивалось в размерах и через пару-тройку секунд достигло неровных краёв.
Сквозь постепенно исчезающую муть проявилось изображение. Сначала едва различимое, оно быстро приобрело нормальную яркость и контраст, и я увидел знакомую панораму битвы за Мамаев курган. Только не застывшую в неподвижности картину, а реальные события.
Я словно смотрел телевизионный репортаж, даже слышал звуки боя, доносившиеся до меня из этого «окна».
Отвлёкшись на метаморфозы «пентаграммы», я не заметил, как Сванхильда вышла за пределы невидимого кокона. Лишь протяжный хрип Дитера отвлёк меня от созерцания эпического кино и вернул к действительности. Немец упал на колени, схватившись обеими руками за торчавшую из его груди рукоятку ритуального ножа.
Остальные эсэсовцы словно не замечали происходящего. Они стояли с «аквалангами» за спиной и с резиновыми респираторами на лицах. Как по команде они завели правую руку назад, покрутили вентиль. Я видел, как дрогнули гофрированные шланги, по которым с шипением пошёл какой-то газ. Немцы сделали вдох, повалились на снег, задёргались в судорогах. Некоторые попытались сорвать дыхательные маски, но скрюченные пальцы с раздувшимися суставами плохо слушались.
Чуть позже руки нацистов удлинились, ладони увеличились в размерах, кожа покрылась серой шерстью, а на кончиках пальцев выросли изогнутые трёхгранные когти. Вместе с конечностями менялось лицо и трансформировалось тело. Одежда с треском рвалась по швам, кожаные лямки «аквалангов» и резиновые намордники лопались с оглушительными хлопками.
Немногим позже на истоптанном снегу замерли свернувшиеся в позу эмбриона серые туши. Рядом валялись опустевшие баллоны, а чёрные лохмотья респираторов висели на вытянутых по-волчьи мордах.
— Валленштайн молодец, неплохо справился с задачей. Не зря я его выбрала для этого дела.
Я вздрогнул от неожиданности. Заглядевшись на жуткое зрелище трансформации, я не заметил, как Сванхильда оказалась рядом со мной.
— Вперёд, вервольфы! — крикнула она, вытянув руку в направлении «окна».
Оборотни вскочили на задние лапы, подняли вытянутые морды к небу.
— Аввуууу! — два десятка глоток издали тоскливый протяжный вой. Подхваченные эхом отголоски ещё не затихли среди принарядившихся в белые меха сосен, а звери, взрыв когтистыми лапами снег, уже мчались гигантскими прыжками к опалённой рамке портала.
