Мышцы чуть не полопались от напряжения, когда я сдвинул руку на миллиметр, но это стало настоящей победой. Я смог сломить сопротивление, а главное, понял: как обойти наложенное заклятье.
Всё оказалось до гениальности просто: зеркальный эффект. Хочешь подвигать левой рукой — заставь мозг отдать сигнал правой, и наоборот. Сможет моя нервная система справиться с этой задачей — буду ходить, как нормальный человек, нет — движения марионетки мне обеспечены. Но уж лучше двигаться, как испорченная механическая кукла, чем стоять столбом в ожидании незавидной участи.
— Мой господин! — Сванхильда упала перед Дитером на колени. — Ты слышишь меня?
— Слышу! — прорычал тот, изрыгая изо рта клубы зеленоватого дыма. — Я устал томиться в неволе, врата скоро откроются, я снова приду в этот мир. Ты нашла мне замену?
— Да, господин, он здесь, перед тобой. Сванхильда отползла в сторону, чтобы Дитер, вернее, тот, кто овладел его сознанием, увидел меня.
В глазах немца полыхнул огонь, «валькнут» на лбу изменил свечение, теперь он светился ослепительно белым. Дитер дёрнулся, запрокинул голову так сильно, что кадык чуть не порвал кожу, раскинул руки в стороны и выпятил грудь.
Он выгнулся с такой силой, что захрустели позвонки, ногти вонзились в ладони, из горла вырвался хриплый рык, а потом крик звенящей стрелой пронзил небо, из которого на Дитера обрушился чёрный вихрь.
Смерч бушевал несколько секунд. Когда всё закончилось, Дитер опустил голову; тёмные вены исчезли, кожа приобрела нормальный оттенок, только слабо сияющий символ на лбу говорил о том, что здесь недавно произошло.
Он встал на ноги, требовательно протянул руку:
— Дай нож! Я хочу сам заточить его душу в клетку.
Сванхильда тоже встала с колен, вложила клинок в его ладонь:
— Иди, мой господин, освободи себя окончательно.
Проваливаясь в снег до середины голени, Дитер приблизился ко мне на расстояние шага.
— Скоро я стану свободен, а ты займёшь моё место. Я не жесток, как ты можешь подумать, и зная, что тебя ждёт, хочу дать возможность увидеть любимую в последний раз. Дай мне руку.
Я даже не стал пытаться, лишь только промычал в ответ. Во-первых, не хотел устраивать для него шоу механической куклы, а во-вторых, пока это не входило в мои планы, я не собирался раскрывать свой секрет.
Дитер повернулся к Сванхильде:
— Сними с него заклятье!
— Но, господин…
— Снимай немедленно! — прикрикнул он.
— Слушаюсь, мой повелитель. Баронесса сделала несколько пассов руками, что-то бормоча под нос.
— Хаааах! — я сделал глубокий вдох, чувствуя, как свинцовая тяжесть перестала давить на лёгкие.
— Руку! — повторил Дитер.
Я поднял дрожащую ладонь, моя борьба с самим собой не прошла даром, и теперь конечности сотрясались от тремора. Он взял меня за пальцы, приложил клинок острой гранью к коже, повел наискось от холма Юпитера к запястью.
Я чувствовал, как нож пьёт мою кровь, он впитывал её всю до последней капли, оставляя за собой тонкую полоску подсохшей корочки. Дитер не убирал клинок с моей ладони, пока тот не завибрировал в его руке, потом повернулся ко мне спиной и, как Сванхильда до этого, принялся рисовать клинком в воздухе. Эта магическая схема была намного запутаннее и сложней, но он потратил времени гораздо меньше, чем его жёнушка на открытие первого «окна».
Впрочем, мне хватило и этих мгновений, чтобы достать из кармана штанов шприц-ампулу и сбить ногтем с иглы пластмассовый колпачок.
— Смотри, — Дитер отступил назад, встал рядом со мной, чтобы видеть то же, что и я.
Как и в прошлый раз муть внутри «экрана» постепенно исчезла, открывая мне участок поля, где я оставил Марику со старшиной. Резо и Ваня уже вернулись. Привстав на колено, они стреляли куда-то в сторону рощи, Марика отстреливалась вместе с ними из автомата Синцова. Сам Пётр Евграфович, с пробитой головой и пятью бурыми пятнами на маскхалате, лежал неподалёку, глядя безжизненными глазами в белое небо. Рядом с ним, с кляпом во рту и со связанными за спиной руками, сгорбившись, сидел пехотный офицер вермахта.
Дитер что-то прошептал и сделал движение пальцами. Изображение в «окне» поменялось, теперь там показывали преследователей. Растянувшись длинной цепью, немцы, глубоко проваливаясь в сугробы, шли на разведчиков, стреляя по ним короткими очередями.
— Что делать? Не повезло. Но ведь никто не знал, что так получится. — Он повернулся ко мне, держа нож в руке лезвием вниз. — Я выполнил свою часть сделки, теперь твоя очередь. Сванхильда!
— Да, мой господин!
— Начинай обряд, я готов вернуться в этот мир.
— Зато я не готов! — крикнул я. С размаху вонзив в ногу иглу, сжал пальцы на тюбике, впрыскивая розоватую жидкость, и взвыл от нестерпимой боли. Ощущение было такое, словно под кожу мне вогнали раскалённый добела штырь, а в бедро ткнули оголёнными концами подсоединённых к аккумулятору проводов.
Вакцина подействовала мгновенно. Мозг едва не взорвался от хлынувших в него импульсов. Я чувствовал каждую клетку организма, ощущал происходящие с ними метаморфозы. Кости с хрустом росли в длину, мышцы наливались нечеловеческой силой, одежда и кожа лопались с сухим треском, а из-под лохмотьев лезла покрытая шерстью шкура. Суставы крутило так, будто они хотели вывернуться наизнанку. Распухшее до чудовищных размеров сердце гнало по рекам сосудов отравленную кровь. Я задыхался, хрипел, хватал воздух ртом, рвал на груди кожу растущими когтями, в попытке помочь сдавленным лёгким глотнуть немного воздуха.
Челюсти затрещали, меняя форму, скосив глаза к переносице, я видел, как они вытягиваются в длину. Зубы заныли от воткнувшихся в пульпу миллиардов острых игл. Я заорал и с удивлением отметил, как крик превратился в протяжный вой.
Впрочем, удивление длилось недолго, звериная сущность взяла верх, и всё человеческие эмоции отошли на задний план. Осталось только чувство лютого голода. Мои ноздри затрепетали, учуяв сладкий запах человечины. Я резко повернулся. Взмах лапой снизу-вверх наискось. Треск. Хруст. И голова добычи висит на когтях, как капустный кочан на вилах.
Тёплая, нежная, вкусная кровь вскипает вокруг торчащего из кратера шеи белого позвонка. Короткий удар в грудь обезглавленного врага — и тело в эсэсовской форме кулем валится на снег.
Тёмное пятно мелькает слева. Звериные инстинкты быстрее мысли. Я не успел осознать, что заметили мои светло-жёлтые с зелёными искрами глаза, а тело уже взведённой пружиной распрямилось в прыжке.
Короткий миг полёта, я приземляюсь на все четыре лапы, ещё прыжок, и тёмное пятно превращается в женское тело — не знал, что у оборотней такое слабое зрение — мышцы снова сжимаются, превращая меня в смертоносную машину.
