А наверху, как на зло – хотя может так и было предусмотрено – в тот момент бушевало что-то десяти– или более – бальное, и «морские боевые уничтожители» не могли даже подкрасться и опустить радиобуй, дабы произвести воссоединение с ополоумевшей гидросферой. Да и сама команда левиафана, даже если заподозрила что-то не то, то все равно не имела возможности всплыть: даже здесь, в десятой доле километра глубины, и то штормило, а уж там наверху сверхдлинный корпус мог чего доброго переломиться. А увещеваний штатного поводыря «сосальщик» не воспринимал уже давно. И можно только гадать, что там нашептывала ему чужая, но надежно, по инструкции, закрепленная антенна. Вдруг, о том, что вокруг хулиганят эйрарбакские «чёрные» пираты, и надо делать дело, не обращая внимания ни на что. Потому, когда паникующая лодка сопровождения начала наворачивать вокруг танкера круги, стремясь заставить его сонары спятить, глупый обманутый «сосальщик» только выжал из реакторов дополнительную мощь.
Вероятно, так продолжалось много-много часов, или даже суток. Вряд ли в ином варианте субмарина-охранник решилась бы…
Но ведь танкер не сбавлял хода, впереди был экватор – линия Второго Аберанского договора, а капитан нефтевоза явно предал Республику и теперь работал на императора Грапуприса. Что бы случилось, если бы к этому маньяку-милитаристу попало за так больше миллиона тонн нефти? Доблестные армады и без того ели-ели сдерживают напор империалистов севера, если же у них снова появится авиация…
Интересно сколько торпед потребовалось, дабы остановить подводный танкер насовсем?
Из чего состоит мир? Из всяческих скрепленных узелками событий. Иногда такие узелки видны, иногда нет. Но даже если они не наблюдаются, знайте, это только до поры и до времени. Потом «Хлоп!» и вот они узелки, и ни как не порвать, разве что повязать сверху еще красивые бантики, дабы все удивлялись как взаимосвязано все это большое, раскинутое в стороны, высоты и глубины пространство.
Где-то там, в темной бездне, ста десяти эквивалентов атмосферы, между несколькими представителями прямоходящих, относящих себя к большой северной популяции, шел обмен информацией, или скорее любезностями, ибо вообще-то абсолютно все в этом мире было им теперь ясно, а пути переделки вселенной под себя абсолютно прямолинейны.
– А сколько же теперь готовить?
– Предложил бы, всё, что способно летать и плавать, баритон-капитан, но какой-то запас лучше все-таки оставить – Эйрарбия далеко, плыть туда долго.
– Вы надеетесь еще куда-то плыть, шторм-капитан? Прошу обратить ваше внимание на вот эти отметочки.
– Я уж давно ими любуюсь. Эсминцы, крейсера и даже, похоже, линейный крейсер. Кажется «Остров» собрался куда-то далеко, где его могут встретить чужие армады. У него так много нянек, что они мешают друг другу.
– Думаете, после нашего залпа они тоже будут такими же нерасторопными?
– Нет, некоторое время они будут очень активны. До момента подрыва. А потом…
– Считаете, какофония и бедлам станут такими, что мы сможем под шумок…
– Нам главное, чтобы они не успели среагировать на наше всплытие. А ведь придется, иначе у нас будут проблемы с запуском не только «гвоздей», но и «рыб». Метров пятьсот, так мы условились?
– Ну, да. Наш Оружейник – Бовро Матеон предупрежден, капитан Косакри.
– Нужно сделать только один трюк, Дор. Не советую пытаться поразить цель непосредственно. Пусть торпеды так и держатся на нашей глубине. Потом, когда по расчетам они будут под целью, производим синхронизированный подрыв. Да и то, не по нашей команде – каналы управления браши наверняка забьют намертво. «Гвозди» и торпеды будут в гипоцентре. Надо просто синхронизировать их по всей длине корпуса.
– Даже хуже, шторм-капитан, почти в эпицентре. Ведь у «Острова» осадка, наверное, метров сто. Вы точно не знаете?
– Не ведаю, Дор. Да и никто в Эйрарбии, похоже, не ведает. Ну так вот, цель разлохматит на кучу запчастей. Уверен у них там всякие непотопляемые отсеки и прочее, но как цельный предмет «Остров» перестанет существовать. Конечно, многие уцелеют. А как вы относитесь к затее, служитель Рикулло?
– Мы должны наказать этих пятьдесят, или сколько там тысяч псевдо-людей. Тут ведь самые главные, те, кто планировал войну по захвату нашего материка. Мы отсечем голову, а уж лапы и прочие части туловища пусть разделывают другие. Капитан Стат, а не следует ли нам сразу после акции передать ее итоги в наши штабы?
– Святой лученосец, после нашего залпа здесь будет свалка мнущая луны. Наш Косакри надеется выкрутиться. Хорошо, если бы так. Вот тогда, в покое и без забот, и попытаемся установить связь с МСОО и остальными структурами, так ведь?
– Естественно, Дор, если только они еще будут существовать.
– Так, шторм-капитан, хотите чтобы вам предъявили дополнительное обвинение за распускание пораженческих настроений?
– Да с меня уж и так, наверное, хватит, или нет?
– Господа командиры, прошу извинить за вмешательство в столь уместный сейчас спор, но сколько минут осталось до нашего залпа?
– Вам в точности до секунд, освещенный солнцами?
– Не обязательно, баритон-капитан. Я просто пробегусь к торпедистам и еще раз, именем бога Войны и Доблести, освящу наши боеголовки.
– Это правильно, святой лученосец. И не забудьте тогда уж про сами аппараты запуска. И не торопитесь, у нас впереди на подготовку не то что минуты – часы. «Плавучий Остров», оказывается, штука медлительная.
– Да, Рикулло, и «гвозди», «гвозди» в заряжающем механизме, на всякий случай не забудьте. Освятите и их тоже. Вдруг придется биться с этими «бульками», а то и эсминцами.
Это было правильно. Маленьким, помещенным в нелепом воздушном пузыре, существам всегда требуется кто-то большой, суровый, но крайне заботливый, помогающий им переставлять с места на место, но обязательно подальше от себя, всегда дующийся вширь горшочек с энтропией. Сейчас этот горшочек собирался в очередной раз закипеть и прыснуть каплями окрест.
Очень-очень хотелось уклониться от всех.
Неизвестность многовариантна. Имея время можно напредставлять достаточно большое число возможностей. Вот пример навскидку.
Там внутри бронированного, сотворенного псевдо-людьми чуда, в самой его середине, в защите не только брони, но еще и десятков тысяч служебных помещений происходит собрание Республиканского парламента. Обсуждается вопрос интенсификации глобальной атаки на Эйрарбию. Начинается подсчет голосов и тут…
Вначале беготня посыльных, на цыпочках возле ложа морского генералиссимуса. Затем громкие перешепывания в президиуме. Тут наконец отсечка звука у микрофона председателя, переключение его в режим пантомимы – тот еще оживленно жестикулирует, открывает рот, вертит голову туда-сюда. Теперь хор колокольчиков – вплотную к чувствительной мембране, громко перезваниваются бесчисленные ордена выплывающего из кресла адмиралиссимуса: «Господа, прошу сохранять полное спокой…» Удар боевой сирены тушит мелодичное серебряно-умиротворяющее медальное «дзинь-дилень». Гармоничное уплотнение воздушной среды запросто проскакивает тысячи переборок, и защитного и беззащитного назначения. Только одно останавливает ее прыть. Где-то там, ближе к днищу, метров на сто ниже островной ватерлинии, кабина дежурных акустиков. Старинная, прошедшая в огибающем маневре три-четыре коренных модернизации, аппаратура – деньги на обновление «Острова» составляют конечную цифру, а кресла под толстыми задами сенаторов требуют замены по моде, да и есть ли смысл менять гидрофонию, если вокруг, в походном ордере сопровождения, всегда наличествуют новейшие крейсера? И вот тут, в многослойном внутреннем колоколе, непробиваемом никакой удалью сирены, почти не дыша, замерла ночными бабочками у регуляторов ручной настройки, прикрыла глаза парочка дежурных акустиков. Глаза им и не требуются, это совершенно лишний орган, атавизм живших на суше родителей – они видят ушами. Видят очень далеко. Впрочем, ЭТО уже близко.
