Сергей опешил от такого поворота событий. До боли в мышцах рук он сжимал «винторез», не зная, что предпринять. Боковое зрение зафиксировало движение слева. Старый, держа под прицелом дерево, где укрылся Литва, медленно приближался к мерзавцу, прикончившего своего «отмычку».
Парень тут же вскочил, и стал заходить сбоку, не выпуская из перекрестия заросли у основания тополя. Увеличенная оптикой, из-за ствола показалась голова сталкера со съехавшей набок респираторной маской. Лысенко уже хотел вдавить спусковой крючок, но напарник его опередил.
Металлический приклад винтовки Старого молнией врезался в капюшон костюма Литвы. Сергей опустил оружие и быстрым шагом двинулся к месту побоища, где разъярённый ветеран Зоны ногами футболил раненного в ногу предводителя мародёров.
Пока Любимчик дошёл до злополучного тополя, его напарник уже сидел на земле у неподвижного тела Литвы и заворачивал такие выражения, что позавидовал бы любой уголовник со стажем. Бессильная злоба клокотала в душе ветерана. Слова извергались потоком, а отрешённый взгляд уставился в одну точку. Было впечатление, будто его разум раздвоился, совмещая функции тупого громкоговорителя и немой фотокамеры.
Из кровавого месива, бывшего когда-то ртом Литвы, вырвался глухой булькающий стон. Рука со сломанным указательным пальцем медленно потянулась к рваной ране на ноге. Пуля «ВСС» прошла навылет, раздробив кость выше колена, и оставив на месте выходного отверстия большую страшную рану. Кровь слабыми толчками выплёскивалась из неё наружу, растекаясь по штанине комбеза, и, свёртываясь в сгустки, собиралась в бурую лужу на ковре из прелых листьев и придорожной травы. Дрожащая ладонь прикрыла бьющий «гейзер», через который с каждым вздохом утекали остатки никчёмной, потраченной впустую жизни. Зона пожинала плоды своего извращённого безумия, завершая очередной акт кровавой драмы с одинаковой во всех случаях концовкой.
— Что ж ты крыса наделал? Сам угробился и четверых учеников в унитаз спустил! Даже отмороженные уголовники со своими так не поступают! Откуда у тебя эта гниль взялась? Неужели пачка мятых бумажек заставила тебя перешагнуть в себе человека, нормального мужика и правильного сталкера, наконец?! Мы же друг друга не раз выручали! Вспомни! — на одном дыхании выкрикнул Старый, заметив осмысленный взгляд на лице Литвы.
Тот сплюнул кровавую слюну, поморщился и, оскалившись страшной улыбкой, прохрипел:
— Я тебя, паскуду, всё время ненавидел! Тебе всегда везло с напарниками, с хабаром…
Через опухшую губу выкатился обломок жёлтого зуба. Литва снова сплюнул, глубоко вдохнул, скривился от боли и продолжил:
— Кругом только и слышно: «Старый — то! Старый — это!». Мы с пацанами поставили на Черепаху все свои бабки, которые собирали на дембель. Ты же, козёл — и тут всё испортил! Я хотел плюнуть Зоне в лицо! Раздавить её любимчиков, как надоедливых клопов… Ты многого не знаешь…
В груди Литвы что-то заклокотало, тело сталкера выгнулось, помутневший взгляд скользнул в небо, и он весь обмяк. Рука, закрывавшая рану, сползла в застывающую лужу крови, обнажив свежее мясо вперемешку с осколками кости. Сталкера Литвы больше не стало. Через несколько секунд пикнул коммуникатор покойника, отсылая в сеть последнее упоминание о своём хозяине, а именно — известие о смерти. Каждый живой обитатель Зоны ежедневно удаляет из памяти десятки таких сообщений, благодаря Бога, что в этом списке не значится его имя. Казалось бы, видя такое количество некрологов, остальным стоило задуматься над тем, какое будущее ждёт искателей артефактов и острых ощущений в этой мясорубке. Но всё обстоит совсем наоборот. Всё больше и больше авантюристов ежедневно проникают сюда сквозь плотные заслоны вокруг Периметра. Мифы о «Клондайке артефактов» в центре Зоны, мистическом «Исполнителе желаний», заветном сейфе из магазина «Берёзка» в Мёртвом городе, набитом драгоценностями и зелёными долларами, якобы спрятанным директором где-то в подвале своего дома, манят возможностью быстро разбогатеть и перейти из разряда неудачников в круг людей — хозяев новой жизни. Только ещё никто лично не видел счастливчика, поймавшего «Жар-птицу» за хвост, и зажившего припеваючи где-нибудь на Багамах или Кипре. Достоверными остаются только вереницы стандартных сообщений в сталкерской сети, типа: «Погиб сталкер Клещ. Тёмная долина». Был человек — нет человека. Не останется ни могилы, ни воспоминаний. Тем более, даже друзья сталкеры в основном не знают, как на самом деле звали бедолагу. В Зоне, как на другой планете, все знают друг друга только по прозвищам. Человек, попадая за Периметр, словно умирал для всего мира. От него, в большинстве случаев, не приходило известий домой, потому, как редко у кого из сталкеров он вообще имелся. А наличие семьи приравнивалось здесь к слону внутри муравейника. Зона — это абсурд, изнанка мира. И не смотря на это, люди тянутся к Ней, как осы на сладкое, подпитывая Её ненасытное чрево, своими жизнями.
Сергей стоял над трупом Литвы, ощущая каждой клеточкой своего организма, что вместо выходца из Прибалтики, под деревом могло лежать сейчас его истерзанное пулями тело и медленно остывать, отдавая последнюю дань Зоне в виде крови и тепла. И снова в душе заскребли противные кошки.
Из ступора обоих вывел глухой грохот, а затем — медленно расползающееся над руинами коровника облако пыли. Это обрушились остатки стены, служившие им недавно укрытием.
— Охренеть! Ещё одна граната, и меня бы похоронило там заживо! — воскликнул Старый.
— Пойдём отсюда, что-то меня в последнее время тошнит от мертвечины, — тихо произнёс Сергей, отворачиваясь от тела Литвы.
— Покури на дороге — я сейчас! — Старый забросил винтовку за спину и нагнулся к рюкзаку покойника.
Любимчик обернулся, презрительно сплюнул в траву и, подавляя позывы тошноты, медленно вышел на асфальт.
Невдалеке виднелись остатки домов небольшого хутора. Шесть дворов параллельно расположились вдоль грунтовой дороги, ещё не успевшей полностью зарасти кустарником и бурьяном. Годами спрессованная колёсами автомобилей и тракторов земля неохотно пускала в своё лоно корни радиоактивных растений, оставляя среди зарослей две узкие полосы, бывшие когда-то колеями просёлочной дороги.
Сладость первой затяжки немного успокоила нервы и бунтующий желудок Сергея. Нахлынуло состояние отрешённости — апатии ко всему происходящему. В голове было пусто, словно на шею прицепили выдолбленную к Хэллоуину тыкву.
На сухую ветку тополя спикировала взъерошенная ворона и, громко каркнув, уставилась на труп Литвы в предвкушении сытного завтрака. Серый запустил в её сторону окурок, но птица лишь презрительно наклонила голову и произвела кучное бомбометание обочины дороги белым жидким помётом.
