— Хорошо, все по местам! Начинаем подготовку к старту, — хмуро приказал Ран и направился к командирской рубке. Я же направился в медицинский отсек.
Зигрун стояла у капсулы с телом Германа Хорста. Чуть в стороне сидели Майорана и доктор Лемке. Лемке, увидев меня, молча развел руками. Я встал рядом с молодой женщиной. Она не плакала, но лицо ее было словно застывшая маска, и я ощутил волну такого безмерного горя и глубокой печали, что невольно прикрыл глаза рукой и стиснул зубы, чтобы не закричать от стиснувшей сердце душевной боли. Губы Зигрун дрогнули, и до меня донесся ее чуть слышный голос:
Как легко высыхает на листьях роса.
Исчезает роса по утрам — и является вновь.
А когда человек, раз умерший, воротится к нам?
— Господин фон Рейн. — Голос Рана по громкоговорителю заставил меня действовать.
— Зи, мы должны взлететь. Иначе все было напрасно, — сказал я, лихорадочно подбирая нужные слова.
— Ты прав, — вдруг твердо сказала Зигрун и повернулась ко мне: — И теперь ничто не помешает ему достичь звезд. — Она повернулась и твердым шагом вышла из отсека.
— Давайте по местам, — посмотрел я на Лемке и Майорану. Введя режим консервации, я задвинул крышку капсулы и вышел вслед за ними.
Заняв место в командном отсеке, я посмотрел на обзорные экраны. Корабль был окружен цепью десантников. Высокий офицер расхаживал у лифта, видимо, ожидая прибытия более высокого чина или указаний о дальнейших действиях.
Через несколько секунд десантники, рассыпанные по ангару, бросились к лифтам. Готт включил двигатели «Молоха», которые бесшумно оторвали корабль на несколько метров от поверхности. Вдоль обшивки появилось чуть заметное марево. Я закрыл глаза и сразу ощутил вибрацию, пронизывающую тело. Источником вибрации были обелиски, расставленные по ангару. Это Зигрун начала свою работу. Я снова открыл глаза и посмотрел на мониторы внешнего обзора. Все, что находилось в ангаре — флаги, мертвые тела, — все это стало подниматься в воздух и вращаться вокруг корабля, все больше набирая скорость. Лица Рана, Цимлянского и Готта застыли в изумлении от увиденного. Только лицо Зигрун было спокойным и сосредоточенным. Лишь дрожали длинные ресницы. На обзорном экране тем временем мелькнули фрагменты разбитого в щепки посадочного пандуса. Еще несколько мгновений, и вращающиеся вокруг нас предметы были просто превращены в пыль огромной скоростью вращения. Только обелиски стояли как ни в чем не бывало.
— Эрик, что ты думаешь? — Голос Рана в наушнике внутренней связи звучал испуганно.
— Системы «Молоха» в норме, «Тор» докладывает о готовности к прыжку. Это значит, что Портал открывается, и нам остается только ждать. Сейчас все зависит от Зигрун, — успокоил я оберштурмбаннфюрера, а сам занервничал, увидев бегущую из носа Зи струйку крови.
Вдруг все исчезло — меня словно лишили зрения и толкнули в пропасть. Вокруг была темнота, а тело мое с невероятной скоростью летело куда-то вниз.
Старые садовые качели мерно покачиваются, повинуясь слабым порывам ветра. Внезапная тишина заглушила все звуки вокруг. Так бывает перед сильной летней грозой. Темно-фиолетовые облака затягивают небо, и все вокруг вдруг затихает. Умолкают птичьи трели и стрекот кузнечиков в траве, безмолвно подрагивают листья на деревьях. Будто время остановилось. Несколько листьев, оторвавшихся от ветки, плавно кружат в душном воздухе не в силах ни взлететь, ни опуститься. Невесомая и одинокая капля дождя застенчиво касается щеки. Резко налетевший порыв ветра еще сильнее закручивает стайку листьев. Будто сквозь вату доносится шум встревоженной листвы и мерный скрип качелей. Облака становятся темнее, а их форма все причудливее. Капли дождя, пока еще редкие, но уже крупные, начинают тяжело падать на траву и на качели. Откуда-то издалека долетают нежные и мелодичные звуки то ли голоса, то ли какого-то музыкального инструмента. Какой сейчас год или век? Сколько мне лет? В какой я стране? Неважно. Слушая далекую мелодию, я подставляю лицо порывам ветра и нарастающему дождю. Я раскрываю ладони и ловлю упругие капли. Вот бы превратиться в этот дождь, фиолетовые облака и теплый ветер, раствориться в этой мелодии, стать этими мгновениями вне времени и пространства.
Сильный толчок встряхнул меня и вернул в реальный мир. Я открыл глаза. На большинстве обзорных мониторов была одна и та же картинка — пустынная, выжженная добела гигантским раскаленным диском близкой звезды поверхность чужой планеты, испещренная многочисленными трещинами. Но мой взгляд застыл на одном из крайних экранов. На нем белые гладкие обелиски горделиво подпирали иссиня-черное небо с россыпью звезд, а на этом небе отчетливо был виден силуэт неподвижно зависшего над линией горизонта длинного сигарообразного объекта, а точнее, космического корабля, знакомого мне по марсианской экспедиции.
— Черт, — услышал я голос Рана. — У меня не выходит на монитор информация о наших координатах. Фон Рейн, Цимлянский, Готт, где мы?!
— В соответствии с шумерским имперским каталогом мы над поверхностью планеты в пограничном секторе В-57, господин оберштурмбаннфюрер, — откликнулся Готт. — Планета никакого названия, кроме набора цифр, не имеет. Абсолютно безжизненное космическое тело. Атмосферы нет, за бортом четыреста градусов выше нуля. Планета находится в звездном скоплении, известном на Земле как Плеяды, близ звезды под шумерским названием Трон, у нас — Электра. Это… это почти триста семьдесят пять световых лет от нашей планеты.
— Дайте-ка взглянуть, — выбрался из капсулы Отто Ран.
— Надо же, скачок удался! — высунулся Цимлянский. — Этого не может быть!
Похоже, что Аполлон Цимлянский, всю жизнь изобретавший ракеты и с юности грезивший полетом на Луну, все-таки в глубине души сомневался в нашем успехе. Однако что-то заставляло его активно искать возможности присоединиться к нашей экспедиции. Интерес ученого — получится или не получится? Но меня сейчас интересовали и тревожили только две вещи — сигарообразный космический корабль на горизонте и молчание Зигрун. Я бросился к ее капсуле. Лицо ее было в крови, пульс еле прощупывался.
— Так! — заговорил из-за спины Ран. — Вы, господин фон Рейн, и вы, господин Цимлянский, отнесите девушку в медицинский отсек. Я вызову туда Лемке и его группу. Потом возвращайтесь. Вы мне нужны здесь.
Я схватил Зигрун на руки и бросился с ней в медотсек.
Когда я укладывал Зигрун в капсулу, она вдруг очнулась и, схватив меня за шею руками, зашептала:
