– А как царица Рату попала из океана в горы? – спросил Тариэл.
– Был великий потоп, и здесь был настоящий океан, в котором и плавали обитатели глубин − скаты и левиафаны, – объяснил Сергиус. – А когда море спало, то осьминожиха, принявшая жребий привратницы, осталась в этом озере на своем посту. Это было очень давно, и царица вод заслуживает почтения…
– Слушай, волшебник, а долго вам еще тут возиться? – спросил Тариэл.
– Терпение, друг мой, терпение, – ответил Сергиус. – Царицу Рату издавна принято призывать лишь ночью, дабы поднявшуюся из мрака глубин не утомлял резкий свет дня. Закончим работу – и начнем петь призывные гимны. Ну что тебе так не терпится? Отдыхай. Впереди у тебя еще много опасностей и великих сражений.
Тариэл понимал, что волшебник прав. Ему и самому теперь верилось с трудом, что он вновь попадет в жестокий удел отчизны. Ведь здесь было так хорошо, как не может быть даже во сне: кругом добрые лица, на скалах мерцают отблески костров, прекрасное озеро поблескивает среди темных лесистых гор… Но знобящий ветерок заставлял кутаться в одеяло, словно бы доказывая реальность происходящего.
К полуночи бревенчатый помост над озером был готов. Все собрались на берегу, а волшебник в пышном облачении встал на краю помоста. Нонпарель, Бабашка и Марзан вновь были одеты в длинные мягкие колпаки, просторные багровые рубашки до пят с золотыми узорами и бубенчиками вместо пуговиц. Нонпарель стоял рядом с волшебником, открывая ему книги и подавая различные предметы для волшебства. А племянники, спотыкаясь о полы рубах, носились на подхвате от повозки к помосту, притаскивая все, что требовалось волшебнику и дяде Нонпарелю.
Гномы выстроились в хор, держа перед собой листочки с нотами и текстами гимнов, но петь не начинали, ожидая знака волшебника.
Тариэл, стоявший рядом с Мимненосом у самой воды, дрожал от волнения. Волшебник позволил ему взять с собой только кинжал, подаренный императором. Холод усиливал озноб, и юноше от нетерпения и нарастающего страха хотелось поскорее броситься в холодную воду.
Наконец Сергиус воздел свой жезл и воскликнул:
– О, царица глубин и владычица древних времен! Мы пришли к тебе, дети твои, ожидая твоей доброты!
Тут волшебник кинул решительный взгляд на хор, и гномы запели:
Тригимур аргут шара видре вилирим,
Акларам мидим тара велериск турим,
Слогодор сидим ихри исер диртапа,
Эр нуат шаталуан сафар сарапа!
Мы собрались в этом месте из долин,
Ждем привратницу-царицу из глубин,
Мы с почтеньем гимны древние поем,
Не скрывай от нас царицу, водоем!
Под этот древний волшебный распев Рудольф дунул в огромный низкий рог, и как только его протяжный гул утих, горы отозвались далеким перекликающимся эхом. Когда отзвук смолк, все замерли, и волшебник напряженно вгляделся в темную водную гладь. Вдруг он дернулся и отвел назад руку с растопыренными пальцами, призывая всех к молчанию. Казалось, даже умолкнувший ветер и темные горы прислушались к чуть дрожащей воде.
Волшебник обернулся и сделал знак рукой сверху вниз, чтобы все опустились на землю. Зрителей будто не стало. Хор преклонил колена и даже Мимненос склонил голову.
Тишина.
– Рату, – чуть слышно позвал волшебник. – Ты нужна нам, Рату. – Он говорил это ласково, тихо, почти интимно. – Покажись нам, восьминогое чудо глубин.
Тишина, только сова крикнула вдалеке.
– Ты нужна нам, – робко, как дитя, взмолился волшебник.
Тишина. Вдруг где-то совсем рядом тихо всплеснула вода.
Было слышно, как напряженно дышит Сергиус через приоткрытый рот.
– Рату, – без звука, одними губами произнес он, выпучив глаза.
Вода еще раз всколыхнулась, будто медленно всплыл и вновь погрузился кит. По озеру, мерцая в лунном свете, побежали томные круги.
Волшебник, стоявший на помосте в пышных жестких одеждах, воздел руки и преклонил колена. Сергиус был так восхищен, что казалось, он впервые видит, как является царица глубин.
Совсем рядом, почти под ним, всплыл блестящий от воды осьминог, который покачивался на воде, удерживаясь на плаву легкими взмахами щупалец. Чудовище пристальным чарующим взглядом смотрело на призвавшего его из глубин.
Волшебник медленно склонился перед царицей в земном поклоне.
– Благодарим тебя, Рату, за то, что услышала наши призывы, – сказал волшебник, молитвенно сложив руки.
Немая царица навела свои чары, и все услышали мелодичный низкий женский голос:
– Зачем ты призвал меня, добрый волшебник?
– По великим делам я посмел потревожить тебя, – ответил Сергиус вслух, и только теперь стало понятно, что маг говорит с тишиной. – О, царица темных глубин, – продолжал коленопреклоненный волшебник, – вспомни, не так давно ты пропустила сквозь врата печали юношу.
– Да, я пропустила раненого воина, – подтвердила царица. – Я пропустила его за любовь, которую он сохранил, несмотря ни на что.
– Да! Да! За любовь, – подхватил волшебник. – Ради этой любви мы и ныне призвали тебя. Ибо возлюбленная сего отважного воина была пленена коварным драконом. И вот, как видишь, пред тобою не только я, но и Мимненос. Император Хэтао отпустил нашего змея из блаженства садов, чтобы вступиться за доброе дело любви.
– Мне известно, зачем вы отправились сквозь поток Эхнауха, – сказал монотонно голос. – Пропустил вас в реке поверженный змей, и даже сам император навстречу пошел иноземцам, – плавная речь владычицы пресеклась, но вскоре вновь вошла в умы внимавших: – Непроглядна вода в юдолянскую бездну и холодны, как лед, ключи соединяющих вод. Ибо там, подо мной, начинаются владенья белесого змея. Я приняла храброго воина лишь потому, что он сам решительно проскользнул в мои объятия. Теперь ты просишь меня, волшебник, вновь выбросить его в бездну, из которой он выплыл чудом.
– Такова воля небес, – сухо ответил волшебник.
– А ты, – обратилась владычица к Тариэлу, – знаешь ли, что рискуешь кануть во мрак и погрузиться во тьму навечно?
– Клянусь, о царица глубин! – не рассчитав, слишком громко выкрикнул Тариэл, и его голос звонко метнулся по скалам. Поняв, что можно говорить тихо, он на тон ниже добавил: – Клянусь, что знаю. Я поступаю так, потому что иначе не могу. Ведь счастье без любви – это все равно что колокол без языка. В таком счастье можно найти только вечную пустоту.
Какое-то время царица молчала, но наконец ее голос вновь зазвучал в умах собравшихся.
– Хорошо. Это ты по совести отвечал, воитель. Да поможет тебе Мимненос, верный сподвижник добра. – Рату умолкла и вдруг заговорила так, что в ее голосе расцвела улыбка. – Вон под той скалой я столетиями берегла его шершавое беленькое яйцо, пока местные ребятишки не утащили его в деревню.
