По толпе прогудел ропот. Вперед выступил тот самый парень:
– Да кто ты такой, чтоб пенять нам? Ты вообще знаешь, что нам довелось пережить? Какого…
– Заткнись и вернись на свое место, пока я тебе кадык не вырвал, – спокойным и даже доброжелательным тоном распорядился Захар. – Небось, с релейщиками так не базаришь, а? Чмо. Не заставляй меня руки пачкать.
В толпе кто-то рассмеялся, и Захар понял, что попал в точку. Выскочка побледнел и вернулся в толпу.
– Скажите, вам не надоело жить, как крысам? Вы хотите жить, как живут люди? Не прячась в норах, не дрожа за свою жизнь каждую секунду? Хотите жить, не ожидая, что придет злой дядя с пушкой и потребует ваших баб? Что вы будете делать, когда не соберете норму и в этом месяце? Кого вы отдадите на этот раз? Ее? – Захар указал пальцем на миловидную женщину под сорок, стоящую в первом ряду. – Ее? – Девушка, Юлькина ровесница, стоящая с тем самым горластым парнем, поежилась. – Или может ее? – Девочка лет пятнадцати спряталась за спину пожилого мужчины, сжавшего кулаки.
– Ты что-то конкретное предложить хочешь или просто поумничать пришел? – голос, прозвучавший из толпы, звучал раздраженно. – Если по делу что-то – говори. А проповеди твои нам и нахрен не нужны. Мы сами знаем, как у нас обстоят дела.
Захар кивнул, улыбаясь.
– Речь не мальчика, но мужа. Хорошо. Давайте перейдем к делу. Я могу вывести вас из города. И я сделаю это, если вы сами захотите этого.
– И куда мы пойдем? – голос из толпы был полон сарказма. – Жить в снежных домах и питаться корой с деревьев?
– Там, куда я вас отведу, еды хватит вам и вашим детям. Дальше я не загадываю, – с улыбкой парировал Захар. – А еще там есть семена и станки, оружие и патроны, одежда и обувь. И этого всего много.
– И где эта земля обетованная? – поинтересовался тот же насмешливый голос. – Ты имей в виду, мы сорок лет по пустыне ходить не сможем. Вымрем нахрен.
Захар ухмыльнулся.
– Росрезерв, слышали такое слово?
Ответом была пораженная тишина.
– Перед самой войной, – продолжил Захар, – старая программа Росрезерва была признана малоэффективной. Большие хранилища, способные прокормить целый город, стоили слишком дорого – в обустройстве, содержании. Кроме того, вероятность того, что придется кормить город, была невероятно мала. Уже тогда предполагали, что если кому-то доведется воспользоваться этими хранилищами – то это явно будут не тысячи людей, а горстки выживших. В таких условиях обустраивать огромные спецхраны было пустой тратой средств. Именно отсюда, с Сибири, начали реализовывать более дешевую и продуманную программу – программу малых убежищ, разбросанных по всему краю. В них есть все необходимое для жизни – для настоящей жизни, а не жалкого ее подобия. И у меня есть карта. На этой карте отмечено расположение всех малых хранилищ программы. Одно из них – не так далеко отсюда. Если вы решитесь, то вы больше ни в чем и никогда не будете нуждаться.
В зале повисла такая тишина, что будь тут мухи – их крылья грохотали бы подобно лопастям транспортного вертолета. Люди переваривали услышанное.
– И где оно находится, твое хранилище? – снова спросили из толпы.
– Выйди сюда, пожалуйста. Мне надоело кричать в темноту, – попросил Захар.
В круг вышел парень лет тридцати. Высокий и широкоплечий, он был бы очень крепким, если бы нормально питался. Из-под падающей на глаза темной челки твердо и ясно смотрели серые глаза. Захар довольно кивнул. Этот человек сломленным не был. Скорее всего, он был из следопытов, обученных Ферзем. Сейчас именно такой человек и нужен ему в качестве собеседника. В качестве представителя школьного убежища. Убедит его – убедит и остальных.
– Ближайшее хранилище находится на территории заброшенной воинской части в ста километрах от города, если идти на север.
– Мы не дойдем туда, – мотнул головой парень.
– Почему? – поинтересовался Захар.
– К северной окраине ведут только два пути. Один – мимо завода. Второй – в обход всего города, через леса. Мы просто не пройдем там пешком с людьми. Среди нас есть старики и дети, которым крюк в триста километров не под силу. Они умрут. Ты предлагаешь оставить их здесь?
– Нет. Не предлагаю. Какое расстояние до северной окраины, если идти по дороге через завод?
– Не больше двадцати километров. Но как ты собираешься пройти там? Даже если нам удастся обойти завод незамеченными, сто пятьдесят человек не смогут не оставить следов. Релейщики погонятся за нами. Они заставят нас вернуться или убьют всех, кроме женщин. Они не допустят потери источника халявного топлива и пищи. А если они узнают про твое хранилище… Ты понимаешь, что до него не доберется никто, кроме них?
– Они не погонятся за нами, – уверенно сказал Захар.
– Почему это?
– Потому что мы их уничтожим.
Глава 15. Гнев обреченных
Бронетранспортер, урча, выкатился из гаража. Седой уставился в мутный триплекс. Привычно вырулил со двора, лавируя между ржавыми, полусгнившими легковушками, и повернул машину направо. Дорога была привычной и знакомой. А вот цель поездки немного отличалась. И Седой этому был рад.
Ночью, когда его по тревоге выдернули из-под одеяла и заставили колесить по городу в поисках беглецов, убивших Серегу Синявского и молодого на дверях, злой и не выспавшийся Седой очень сильно хотел, чтобы они встретились отряду на бронетранспортере. Две недели, две долбаные недели, вместе с тремя охотниками, он трясся в быстро промерзающем вездеходе. Вернувшись, он рассчитывал отсыпаться минимум несколько дней. И тут – на тебе. Сразу ему этот хрен не понравился, которого они с собой притащили. Какого ляда, спрашивается? И, главное, как мужики говорили, с Батей он нормально пообщался. Договорились до чего-то. А ночью завалил двоих и сбежал с девкой вместе. Сто процентов в школу погнали же. Вот козлы!
Вспомнив девчонку, что притащили в счет уплаты за проваленную норму, Седой облизнулся. Молодая, да и выглядит неплохо. Опять же – свеженькая. Седой надеялся договориться с Батей о «праве первой ночи». Бабы из школьного убежища были не чета тем, которых иногда привозили от жестянщиков. Те, даже если их отмыть-причесать, выглядели звереныши зверенышами. Правда, школьных им не попадалось с первых дней с тех пор, как их общину данью обложили, и троих утащили в качестве акции устрашения. Как-то все удавалось им норму сдавать. А Батя все в справедливость играл.
Многих мотивов начальника убежища Седой не понимал. К примеру, взять эту его идею о новом заселении города. Он ею бредил прямо. Что он тут заселять собрался? Руины? И кем? Бабы, даже изолированные в «питомнике», рожали крайне редко, несмотря на изобретенную Батей селекционную систему – простую до примитива. Женщинам в этой системе была отведена роль племенных животных. По графику, определенному Батей, самые крепкие и здоровые мужики убежища наведывались в «питомник». Раз в три недели к каждой, в среднем. А потом Батя, вооруженный просроченными тестами на беременность, пытался определить – не повезло ли кому-то. Седому везло дважды – после его визита реакция была положительной. Правда, оба раза сорвалось. В первый раз ребенок родился мертвым, во второй – случился выкидыш. Тем не менее Седой у Бати на хорошем счету был в этом отношении. Да и не только в этом, в принципе. Он был из немногих, кто мог водить и бронетранспортер, доставшийся в наследство от раздолбанной ими в первый же год полицейской части, выжившие в которой менты претендовали на главенство, за что и поплатились, и вездеход, который они захватили у пытавшихся вырваться из города геологов с семьями. Геологи оказались резкими парнями и положили троих из их убежища. Тогда парни немного погорячились и убили всех, включая детей, за что потом получили на орехи от Бати, уже тогда запускавшего свою «селекционную программу». В общем, Седой был одним из немногих, кто мог водить такого рода специфическую технику, и единственным – кто делал это хорошо. Он вообще что угодно водил на «отлично». Талант такой вот. Повезло, можно сказать.
