— Может, вы поймете, когда они появятся. Словами тут не объяснить. Знаете, — будто повинуясь порыву, доверительно сказал господин советник, — у меня ведь есть дочь.
Сандрараджан замер. Слухи, начавшие тихое брожение после дня-ноль, за прошедшие месяцы достигли прямо-таки истеричных масштабов. Супруга советника Канеко была ранена, нет, у нее был выкидыш, нет, у них родился наследник. Ребенок погиб, ребенок лишен клана, никакого ребенка никогда не было, но нападение и было организовано, чтобы он не появился! Вопросы и предположения нарастали снежным комом, Тимур стоически молчал, молчала и его пресс-служба, а коллеги по совету отводили глаза, и с каждым днем в их деликатности все яснее читались соболезнования. То, что Железный Неко вот так просто открыл противнику лихорадившую полпланеты тайну, было по меньшей мере странно.
— Она пока что никоим образом не ровня мне. Новорожденная не может думать, как я, объем ее памяти с точки зрения взрослого просто смешон, и уж, конечно, она ничего не сможет противопоставить в открытом столкновении. Абсолютно беспомощное существо, которое лопочет что-то невнятное, ползает по ковру и плачет, точно боевая сирена. И я даже не могу утверждать, что это изменится, что у нее есть потенциал вырасти, превратиться в наследницу своих родителей. — Эмоциональный накал, наполнивший это признание, был таков, что лингвистическое приложение зависло. Тимур этого не заметил. Он запинался, позабыв, как звучат слова, за которыми скрывался столь чудовищный смысл. — Мы… пока не уверены, что она… не пострадала. Что сможет пройти ценз высших сословий.
— Господин советник, Тимур, мне так жаль…
— Нет. — Голос Железного Неко резанул землянина болью даже вопреки возможному, даже сквозь схематичную аватару. — Вы упускаете главное. Думаете, для меня имеет значение, будет ли она творцом или гениальным взломщиком? Что родительские чувства зависят от того, что вырастет из агукающего свертка, когда в нем — твоя дочь? Если кто-то предложит утилизировать ее и попытаться собрать более удачный экземпляр — вы хоть представляете, что я с таким инноватором сделаю?
Тимур смотрел на беднягу-землянина бешено, будто ожидал, что тот сейчас начнет высказывать всякие непродуманные идеи. Сандрараджан мотнул головой, отступая из часовни медленно, будто опасаясь спровоцировать на прыжок дикого зверя. Черные волосы господина атташе намокли от дождя и прилипли ко лбу. Горела на смуглой коже красная точка.
— Духи великие. — Советник Канеко слепо коснулся инкрустации на скуле. — Естественно, в метрополии не могут объяснить нас с точки зрения разума. Это не логика, никогда не имело отношения к логике. Ни для людей, ни для ками. Моя дочь — чудо, сокровище, дар. Она ценность сама по себе, безотносительно от потенциала и будущих возможностей. Каждый день, каждый миг ее — драгоценен, каждый вздох является достаточным оправданием моего существования. За право этой девочки быть слабой и недостойной я выйду на дуэльное поле, сверну с оси всю планету, переплету по новому узору Великую Паутину.
Советник Канеко глубоко вздохнул. Заговорил спокойнее:
— Нет ни малейшего сомнения, что, если пройденная жизнь будет достойна и по ее окончании меня ждет перерождение в ками, — ничего не изменится. Духом-хранителем, строчкой в историческом томе или кодом в антивирусных стенах я буду так же защищать свою семью. Как сейчас — и мы это знаем, не верим, а знаем — оберегают род Канеко духи ушедших предков.
Тимур остановился. Он сам не заметил, что покинул вслед за пятившимся Сандером часовню и шел за ним, вбивая слова, как копья. Дождь почти закончился, только отдельные капли еще сверкали на вечернем солнце, озаряли умытый чистотой пейзаж. Белая рубашка землянина промокла, прилипла к телу, но он, конечно, не замечал ни холода, ни неудобства. Неко покачал головой. Что ж, предупреждение озвучено и, похоже, услышано. Будущий коллега, по крайней мере, будет представлять рамки их грядущего «сотрудничества».
А если Тимур не ошибся в предположениях, Сандрараджан передаст его слова далее. Донесет их до того, кто носил располовинивший Джеффера самурайский меч. Ками позволят, господин этот предупреждение тоже услышит. И сделает куда более полные выводы.
Разговор можно было считать завершенным.
— Прошу меня простить, господин атташе, — поклонился советник Канеко промокшему собеседнику. — Тема, которую мы подняли, болезненна. И вызывает сильные эмоции.
— Я надеюсь, что здоровье вашей дочери пойдет на поправку, — тихо ответил Сандрараджан.
— Я же надеюсь, что у вас будет еще возможность встретиться с вашей бабушкой. Даже по доступным нам обрывочным сведениям, она кажется удивительной женщиной.
— Так и есть.
Они еще раз обменялись глубокими официальными поклонами («Благодарю, что уделили мне внимание» — «Нет, я вас благодарю. Разговор наш был крайне интересен!») Тимур смотрел вслед уходящему землянину: идеально прямая спина, обтянутые мокрой тканью плечи, собранные в косу черные волосы. Закатное солнце окрасило все багрянцем, напоминая, что остров этот принадлежит планете сверкающе-красных небес. Над монастырскими землями поднялся и поплыл многоголосый колокольный звон.
Он не мог надолго задерживаться. Дела не ждали, нужно было срочно проверить кое-что в посольской бухгалтерии, а на вечер планируется штурмовая операция против предполагаемой базы чистильщиков. Но оставалось еще время заглянуть домой, и Железному Неко вдруг отчаянно, до навернувшихся на глаза слез захотелось увидеть своих родных.
Самое главное, ради чего, собственно, создается хайку, — это озарение, или просветление, наступающее не только вследствие долгих и мучительных раздумий, но и вслед внутреннему освобождению, почти мгновенно, неожиданно, вдруг.
«Хайку: короткий очерк» Владимира Соколова. Старая Терра, эпоха Взлета. Сеть Интернет, http://lib.ru
Господин советник сбросил плащ прямо на пол и чихнул. Сегодня ему явно везло на дожди. Возвратившись в ставшее уже родным поместье, первое, что он понял, точнее, ощутил аж до продрогших костей: здесь тоже не обошлось без ливня.
Тайный советник шлепал по верхним, существующим только в Сети этажам. В окна прекрасно можно было рассмотреть, как сгибаются под ударами тропических стихий гордые клены.
Проверив лог, он обнаружил, что Кимико и Акеми провели это утро на открытой галерее, а затем, когда погода испортилась, опустили перегородки, превращая часть террасы в уютную комнату. Туда-то Тимур и ввалился, все еще мокрый, лысый и с разукрашенной щекой.
