Калеб, закончив рассказ о стычке брата Хакко с вождем, стоял у окна, посматривая с высоты на северную дорогу. Остальные сидели: Аригато и Десмонд – по обе стороны пульта связи, Дайана – рядом с полевым анализатором. В просторном зале царила тишина, и казалось, что зона безмолвия простирается снаружи, прикрывая сад и дом, двор и лестницу с тысячей ступеней. Ни один звук оттуда не проникал в лабораторию – их гасили прикрывавшие окна силовые щиты.
Наконец Аригато Оэ нарушил молчание.
– Когда вернется священник?
– Минут через сорок-пятьдесят. – Калеб отвел взгляд от окна.
– Я пролетел над ним на обратном пути. Он не торопится.
Доктор Аригато с задумчивым видом погладил бородку.
– Я хочу услышать его версию произошедшего. Вдруг он что-то уточнит или добавит… Хотя двух мнений быть не должно: инцидент опасный. Недружественное поведение аборигенов грозит нам…
– Выслушивать версии некогда, – перебила его Дайана. – Вастар, их вождь, ясно сказал: вернитесь в свои небеса и нас не тревожьте. Нужно сворачивать лагерь, сьон.
– Согласен с доктором Кхан. – Привычная улыбка сползла с лица ксенобиолога. – Если вспомнить, что случилось с первой экспедицией… Нам лучше удалиться, не дожидаясь неприятностей. Работа в основном закончена, мы взяли много образцов, и дальнейшие исследования можно провести на корабле. – Посмотрев на анализатор, он добавил: – Тем более что комплекс на борту мощнее на порядок.
Калеб снова бросил взгляд в окно. В аметистовом небе плыли снежные перья облаков, за прибрежными скалами мерцала и переливалась поверхность океана, и берег, зеленый и золотистый, стекал к нему плавной волной. Простор, покой… Так не хотелось возвращаться в тесные отсеки корабля! Он бы остался в этом чудесном мире, остался здесь с Дайаной, забыв про Авалон и Землю и Великие Галактики, но время выдалось неподходящее. Плохое время для боргов… Жизнь можно разделить, но смерть – нельзя… Смерть у каждого своя.
Доктор Аригато Оэ пребывал в раздумьях; казалось, он взвешивает опасность на невидимых весах, где мнение коллег служило гирьками. На северной дороге возникла темная точка. Приближаясь, она росла, обретала размер и форму, и вскоре Калеб различил крохотную фигурку человека.
– Монах возвращается, – произнес он.
– Хорошо. – Аригато коснулся пальцами виска. – Я все же должен его выслушать, но это не замедлит наших сборов. Согласен с вами, Десмонд, и с вами, доктор Кхан: пора уходить. Вызовите роботов и начинайте демонтаж установок. Десмонд, на вас погрузка. Кхан, подготовьте контейнеры для биопроб. Это самая ценная часть наших материалов, и я хотел бы лично…
Они заговорили о боксах для вакуумной упаковки, о записях, сделанных в Доме Памяти, о генераторе и силовых щитах, которые можно деактивировать и бросить на планете. Калеб следил за фигурой священника. Брат Хакко уже взбирался по лестнице, и солнечный свет падал на его макушку с редкими волосами и спину, обтянутую темным балахоном. Лица его не было видно, пока он не взошел на самый верх, очутившись рядом с охраняющим лестницу роботом. Тут он остановился, плюнул в сторону Парао Ульфи и погрозил кулаком.
– Братец Хакко уже здесь, – заметил Калеб. – И кажется, он сильно не в духе.
– Приставим его к роботам, пусть трудится, – промолвила Дайана и мстительно добавила: – Чем больше груз на спине, тем меньше поводов для меланхолии.
Калеб бросил взгляд в окно. Почему-то брат Хакко не направился ко входу в дом, а решил обогнуть здание. Пять секунд, и он исчез в саду под древесными кронами.
– Обойдемся без его помощи, – сказал дуайен. – Десмонд, я полагаюсь на вас и рассчитываю, что к вечеру сборы завершатся. Теперь вы, Охотник… Ваша задача – поднять наверх краулеры, разместить их в грузовом отсеке и надежно закрепить. Доктор Десмонд объяснит, как это сделать. Потом займетесь авиетками. Это самое тяжелое оборудование, и грузить его нужно в первую очередь.
– Что с боевыми роботами? – спросил Калеб.
– Не нужно снимать их с постов до самого последнего момента. И приглядывайте за слугами! Если среди них начнется вспышка бешенства, мы будем выну…
Пол чуть заметно дрогнул, и Аригато остановился на полуслове. Остальные тоже молчали. Казалось, что тишина в лаборатории звенит.
– Что это? – наконец спросила Дайана, приподняв брови. – Землетрясение?
Ксенобиолог помотал массивной головой.
– Не может быть! Я не ощущаю повторных толчков. Да и этот был очень слабым.
– По нашим наблюдениям с орбиты здесь сейсмически безопасный регион, – промолвил Аригато Оэ. – Правда, рядом горы, но я не думаю, что это колебания земной коры. Больше похоже на…
С тихим шелестом развернулся видеодатчик на пульте связи, вспыхнул экран, и встревоженный голос Людвига произнес:
– Почему вы здесь, сьон Аригато? Катер возвращается, а вы четверо – в полевом лагере? Почему вы остались? Что произошло?
Аригато опять смолк в замешательстве, Десмонд раскрыл и тут же захлопнул рот, Дайана побледнела.
Охотник пробормотал проклятие.
– Что произошло? Седьмое Пекло! Чтоб его моча посинела! Он угоняет катер! Клянусь Великими Галактиками!
– Но для чего? С какой целью?.. – Аригато закусил губу.
– Думаю, сьон, сейчас это не главный вопрос. – Калеб резко повернулся к пульту связи. – Людвиг, в катере брат Хакко. Ты можешь перехватить управление? Или хотя бы связаться с ним?
– Нет. Не-е-ет… не-еее-ет… – Внезапно послышалась невнятная многоголосица, словно искусственный разум в панике спорил сам с собой. Потом он произнес более отчетливо: – Не могу, Калеб… пытаюсь, но не могу… внешний контроль блокирован… я не могу связаться с навигационным модулем… и я не могу бросить вас на планете… – Снова странные звуки, похожие на визг, и тут же: – Что мне делать? Что… мне… делать?..
– Он решил, что мы погибнем, – сказала Дайана, стискивая кулачки. – Эта мысль сводит его с ума.
– Подобные устройства очень впечатлительны, когда дело касается жизни людей, – произнес Десмонд. Он хотел выдавить улыбку, но это не получилось.
– Людвиг на борту не в одиночестве, – возразил Калеб. – Ну-ка, где наш капитан? Что он делает?
– Спи-и-ит… он спи-иии-ит…
– Так разбуди его, парень! И перестань визжать!
Голос Людвига сразу окреп.
– Капитан… да, конечно… спасибо, Калеб… сейчас я это сделаю… Капитан! Капитан!
* * *
Ковальский не любил, когда его будят после трех стаканов коньяка, а если было выпито четыре, пробуждение было совсем мучительным. Однако он выслушал Людвига, поморгал, протер глаза и слез с койки. Потом вытащил из оружейного сейфа разрядник и неверной походкой направился в трюм, к стыковочному шлюзу, бормоча по дороге:
