Несколько дней они проехали в молчании. Оттар мучился жаром, часто впадая в забытье, но героически держался в седле. Лития по собственной инициативе не вступала в разговор, напряженно размышляя: что же такое на самом деле этот болотник, сэр Кай? А болотник вел себя вроде бы как обычно. Он пользовал северянина отварами, нашептывал что-то над его ранами. Принцессу, как и было обещано, обучал искусству клинкового боя. Лития подчинялась всем требованиям рыцаря как-то механически. А в свободное от занятий время думала, думала…
И спустя примерно неделю принцесса, блуждая в лабиринте собственных размышлений, вдруг набрела на совершенно неожиданную мысль.
Неукоснительно следующий Долгу человек бесстрашен и непобедим. Прямая дорога лежит перед ним, и мир вокруг выстраивается простой и понятный, и на любой вопрос есть ответ. Но эта дорога и этот мир — такие, как они есть — существуют лишь в его сознании. В реальности же он может пойти и по неверному пути, потому что не действительность ведет его, а он сам изменяет ее так, как велят ему его правила. Пойти по неверному пути и не понять этого, видя перед собой всю ту же прямую дорогу.
И тогда человек Долга становится страшным оружием, несущим в себе смерть и разрушение.
Если ей, принцессе Литии, удалось — дважды! — убедить болотника, не изменяя себе, изменить принципы своего существования в реальности, диктующие те или иные поступки, то это вполне мог бы сделать и кто-то другой. И последствия этого могли бы оказаться чудовищными!.. Кай живет для того, чтобы выполнять свой Долг. Но сколько добрых и честных людей творили ужасные вещи, уверенные, что этого требует их долг? Непоколебимые в своих решениях, уверенные в верности своего пути — такие люди, по сути, являлись оружием в руках хитрых и коварных…
Принцесса заговорила об этом с Каем. Тот поначалу возражал спокойно. Как он мог принять утверждение о том, что строгое следование Долгу — неверно? Но через какое-то время болотник замолчал, уйдя в себя. Слова Литии заронили в нем, никогда не сомневающемся, зерна сомнений.
Так было.
…Они уселись у костра. Оттар нанизывал на прутья куски тролльего мяса. Кай, по обыкновению, молчал, глядя поверх голов спутников на то, что, наверное, мог видеть только он один… Он даже не снимал шлема — только поднял забрало.
— Должно быть, — проговорил болотник так неожиданно, что принцесса вздрогнула, — тогда, в Дарбионском дворце я сделал первый шаг не туда… Вмешавшись в дела людей.
Вслед за испугом принцесса почувствовала облегчение: заговорил!
— Но, — помедлив, возразила Лития, — если бы вы, сэр Кай, не сделали этого, сэр Оттар был бы уже мертв. Сэр Эрл был бы мертв. А я… Наверное, меня тоже не было бы в живых. Я бы покончила с собой, но не пошла под венец с Константином!
— Все это так, ваше высочество, — ответил Кай. — Но все это и не так в то же самое время… Я не знаю, где правда.
Оттар помотал головой.
— Начинается… — проворчал он. И неодобрительно покосился в сторону принцессы.
В том, как изменился за последнее время Кай, северянин всецело обвинял Литию. Принцесса умудрилась своими разговорами что-то непоправимо нарушить в болотнике. Все эти бесконечные рассуждения напоминали Оттару мутный утренний туман, застилающий морскую гладь прямо по курсу боевой шнеки. К чему делать ясное неясным, а неясное — еще более неясным?
Оттар теперь чувствовал что-то вроде ревности, какую-то кислую смесь… ревности и горечи. Он даже и не представлял, что в болотнике может что-то… сломаться. А теперь Кай вел себя и выглядел именно так, словно прочнейший стержень его души пошел кривой и опасной трещиной. И рыцарь сэр Кай перестал быть тем рыцарем, которого Оттар почитал за единственный на свете идеал воина.
Видно, болотник был прав, говоря о том, что чувства, которые женщина заставляет испытывать мужчину, сродни магии. Ее высочество, она… ей удалось то, чего не смог бы никто другой. Ни отряды королевских гвардейцев, ни демоны Темного мира, ни серые маги Константина, ни эльфы, ни Твари Болотного Порога — никто во всем мире людей…
Она нашла в нем, несокрушимом, некую слабину. Она заставила его измениться. И он изменился — этого нельзя было не заметить.
А тут еще эти бесконечные занятия! Сначала Лития постигала искусство распознавания и использования различных трав, теперь овладевает мастерством клинкового боя! И учится видеть и слышать… Неужели она думает стать такой, как болотник? Даже и предполагать смешно! Если уж у него самого, рыцаря Северной Крепости Порога, умелого и опытного воина, нет ни единого шанса сравняться хоть в чем-то с Каем, то что говорить о юной деве, всю жизнь не имевшей ни малейшего понятия о воинской жизни? Хотя… раньше северянин был абсолютно убежден в том, что у болотника нет и быть не может никакого слабого места — а вышло вон что!..
Принцесса (конечно, невольно, без всякого злого умысла) сместила в глазах Оттара болотника Кая с недосягаемого пьедестала. И теперь сама упрямо карабкается на его высоту. Это что же получается? Всякий, кто хочет, может вот просто так захотеть и стать таким же великим воином, как рыцарь Болотной Крепости Порога сэр Кай?!..
И как всегда, когда в голову пришла эта мысль, Оттар усмехнулся и фыркнул.
— Большой мир победил меня, — проговорил между тем Кай, расколов долгое молчание. — Видно, место болотника у Порога и нигде больше.
— Да чего ты такое говоришь, брат Кай?! — разозлился вдруг Оттар. — Это ты всех победил! Меня и брата Эрла спас! Ее высочество освободил! Всех, кто гнался за нами, сокрушил! Не пройдет и недели, как мы окажемся на Туманных Болотах…
— И первое, что я сделаю, потребую у Магистра Суда Ордена над собой, — сказал сэр Кай.
И больше в тот день не проронил ни слова.
В Тронном зале Дарбионского королевского дворца не было никого, кроме его величества Константина Великого и первого советника Гархаллокса. Король-маг скорчился на троне в своей обычной позе. Гархаллокс сидел на нижней ступени трона у его ног. Темно было в Тронном зале. Темно и очень тихо. Жуткая весть, точно невидимое дохлое чудовище, смердела в темноте.
Случилось то, что и должно было рано или поздно случиться. Пять королевств, соседствующих с Гаэлоном, извергли из себя власть Константина. Те, кто пытался удержать ее, бежали или погибли под неослабевающим напором местной знати, жаждущей захватить престол.
Попытка создания Империи — великой Империи людей, свободной от влияния Высокого Народа, — провалилась. Теперь в этом не было и не могло быть никакого сомнения.
