Турник давно опустел, а Леонид, сидя на ступеньке, все еще смотрел в ту сторону. Он не чувствовал страха, ненависти или омерзения, но в душе не было пустоты. Дрожжин вдруг со всей ясностью понял, что Рамзес и все, все, все его прихвостни до единого, должны быть ликвидированы. Просто, без всяких эмоций, как паразиты на теле. Людоеды – остатки тех выродков, кто уничтожил цивилизацию, и потому не имеют права жить под одним небом с ним, Кисловым и маленьким Сашей. А те, кто сейчас служит скотом для банды, скотом и останется, но они должны превратиться из животных для убоя, в рабочих лошадок, чьим потом и кровью, на чьих смертях будет построен новый мир, лучший, нежели старый, доядерный. И никто из этих тварей до конца своей жизни не посмеет поднять головы, ибо все они покрыты несмываемым позором.
Он поднял лицо к небу и с силой прошептал:
– Если ТЫ хочешь, чтобы я в ТЕБЯ поверил, сделай так, чтобы это случилось!
Молитву Леонида прервал тревожный гул – со стороны главного здания городской больницы двигалась небольшая группка местных жителей. Парень невольно вздрогнул: неужели сегодня еще кого-то собираются разделывать? Однако он увидел странную картину. Впереди толпы шли два человека, облаченные в защитные комбинезоны и противогазы. Из кирпичной двухэтажки навстречу людям высыпали бандиты.
– Вы кто? – обратился главарь к пришельцам в ОЗК.
– Я скрипач, – сказал чужак, снимая противогаз. – Меня зовут Ян.
У музыканта были черные как смоль волосы и такие же непроглядно черные глаза. Наверное, его можно было назвать по-своему красивым, он обладал почти идеально римским носом, а губы кривились в жесткой улыбке.
– Могу сыграть, – скрипач достал из-за спины футляр.
– Сегодня день лохопедов, что ли? – произнес Рамзес, вперившись во второго человека в ОЗК. -А это кто?
– Это Инесса, моя жена, – сказал Ян, помогая женщине выпутать волосы из резиновых ремешков.
– У-у-у, – протянул главарь, коснувшись коротких пепельных волос супруги скрипача, которая хоть и не отдернула голову от грязной руки каннибала, все же бросила такой уничижительный взгляд в его сторону, что Рамзес невольно отступил на шаг.
– Огонь-баба! – хохотнул он. – Люблю горячих!
Людоеды, весело переглядываясь, заржали.
– Девонька, – глумливо ухмыльнулся Рамзес и зачмокал. – У тебя красивый ротик. А ты знаешь, мне нравиться получать кое-что от девонек с красивыми ротиками.
Инесса побледнела, в глазах появились ярость и ужас, но ответить главарю она ничего не успела, поскольку ее опередил муж.
– Не советую, – то ли брезгливо, то ли насмешливо, но без тени страха проговорил Ян. – У нее зубы как у бобра.
От такого ответа опешила не только Инесса, но и предводитель каннибалов. Он так и застыл с открытым ртом, его свинячьи глазки расширились, и теперь отдаленно стали походить на человеческие, а потом он загоготал во всю глотку. Его примеру последовали остальные бандиты.
– А, пацанчик, жжет, красава! – проверещал сквозь истеричный смех худосочный антропофаг, которого Рамзес называл Хрыщом.
– Пацанчик… – повторил скрипач, – интересное слово, оставлю себе на память.
– Данила! – гаркнул наконец успокоившийся главарь.
– Да, хозяин! – из толпы, угодливо пригибаясь к земле, выскочил мужичонка, которого Дрожжин уже окрестил «полицаем».
– Определи девоньку в хороший кабинет, завтра приду. Сегодня че-то ни хрена не хочется. От старой костлявой суки пучит че-то.
– Конечно, хозяин…
– И глаз с нее не спускай! Не дай бог какая паскуда тронет ее, тебе тогда, суке рваной, яйца оторву и зажарю! Понял меня, Данила?
– Да, хозяин, – закланялся мужичонка, – все будет, как велите, хозяин…
– Ну и пшел нах! Хуль трясешься? А ты, – обратился Рамзес к скрипачу, – пшел с нами. Сбацаешь нам че-нить на своей балалайке, повеселимся хоть.
– Я тебя ненавижу, – сказала своему мужу Инесса, уводимая Данилой.
– Зато я тебя люблю, – ответил Ян, подмигивая жене.
* * *
Толпа давно разошлась. Быстро стемнело. Леонид, обняв железные прутья клетки, вглядывался в густеющий мрак. Из открытого окна доносились пьяные крики людоедов, разбавляемые звуками беспокойной скрипки. Иногда музыка увлекала даже зачерствевшие души каннибалов, неугомонные глотки затыкались и только умиротворяющее адажио, безумное престо или разудалое аллегро разливались в холодном воздухе постядерной ночи. Порой мелодия заполняла собою все окружающее пространство, и парню мерещились давно ушедшие картины детства, из того времени, когда ты еще не изгнан из рая ребяческих иллюзий, когда родители мнятся всесильными и всезнающими богами, когда не познаны запретные плоды и еще не ведаешь ни добра, ни зла, а чувствуешь лишь безбрежный поток материнской любви и ласки.
Что-то вынудило Леонида очнуться. Он огляделся, не понимая, из-за чего прервалось чарующее погружение в воспоминания об утраченном эдеме. И лишь спустя несколько мгновений осознал, что в доме, где пьянствовали бандиты, воцарилась могильная тишина.
Вдруг Дрожжин заметил движение возле турника. Он не испугался, но от неожиданности отпрянул от прутьев.
– Не дергайся, – услышал он шепот, – это я, Валера.
Мгновение, и вот Кислов уже стоял возле клетки. Только сейчас Леонид почувствовал, в каком напряжении провел весь этот невероятно длинный день. Ноги, чуть не подогнувшись, стали ватными и он должен был схватиться руками за прутья, чтобы не упасть.
– Вот ублюдки! – выругался Кислов. – Все-таки не взяли тебя в дом. Мрази! Но хоть не убили, и то ладно. Ничего, сейчас я железину перепилю.
Отставной капитан достал из мешка лобзик, шустро разделался с дужкой замка, открыл клетку и выпустил Леонида на свободу.
– Что ж, держись за меня, сейчас пойдем отоспимся и будем новый план придумывать.
Дрожжин со своим спасителем уже почти миновали крыльцо бандитского логова, как внезапно в кирпичном здании послышался звук отодвигаемой щеколды, и дверь отворилась. Кислов напрягся, и в руке возник пистолет. В освещенном прямоугольнике показался пошатывающийся человек со скрипкой в правой руке и связкой ключей в левой. Увидев, что в него целятся, он поспешно поднял руку с ключами, показывая свои мирные намерения.
– Ты еще кто такой? – прошипел Валера.
Человек лишь покачал головой, что-то промычал, кинул ключи к ногам Дрожжина, согнулся и его стало рвать. Опустошив желудок, скрипач выпрямился и вымученно произнес:
– Как они могут пить такую мерзкую бодягу?
– Так кто ты такой? – повторил вопрос Кислов.
– Меня зовут Ян Заквасский, – сказал музыкант. – Не слышали о таком никогда?
– Что-то припоминаю, – недобро нахмурился отставной военный. – Ты, по-моему, из этих…В ролике еще снялся: «Почему я голосую за президента». Ну, ты, этот как его…
