На поясе у меня висел психосиловой меч. За спиной магнитно закрепленный посох — оружие, которым я владел два коротких года службы в Кастиане. В дополнение к штурм-болтеру я все еще носил пистолет, хотя меня уже давно никто не называл Две Пушки.
У наших доспехов осталось всего два общих признака, и первым было лишь то, что по старой традиции Серых Рыцарей они были не выкрашены. Вторым же была гравировка заключенного в цепи волка на левом наруче — знак выживших, оросивших кровью гиблые поля Армагеддона более полувека назад.
Когда мы приблизились друг к другу, я протянул руку. Он не обратил на нее внимания и заключил меня в объятия. Это продлилось всего миг, но я услышал смешок по воксу и ощутил тепло его разума.
— Гиперион, — сказал он. — Брат мой. Рад видеть тебя.
— Добро пожаловать домой, Мал.
— Ты выглядишь… иначе.
Я улыбнулся. Как странно говорить с помощью языка и зубов. Я так привык к небрежной легкости и мгновенному пониманию беззвучной речи.
— Как и ты. Пошли, — я повел его внутрь. За нами закрылась переборка.
— Я не могу говорить о Марсе, — ни с того ни с сего начал он, — поэтому даже не спрашивай. Должен сказать, оказывается, можно устать от каждодневного созерцания все новых чудес. Долг звал, и я больше не мог игнорировать его зов, — он указал на мои доспехи, самой отличительной деталью которых был психический капюшон, скрывавший заднюю часть моего шлема. — Расскажи мне о нем, — попросил он.
— Есть вещи, о которых я также не вправе говорить, — ответил я. — В нашем монастыре погребено больше тайн, чем ты можешь поверить, брат. За загадочными замками лежат тысячи нерассказанных секретов.
Он кивнул, ничуть не удивившись.
— Я бы хотел сначала пойти на Поля Мертвых, прежде чем меня назначат на должность.
— Конечно. — Сотис. Он хотел навестить Сотиса и наших братьев, спящих под поверхностью Титана: — Мы пойдем сейчас туда.
Сервы кланялись и расступались в стороны, пока мы шли через холодные, безмолвствующие залы монастыря. Я ощутил, как он собрался что-то спросить, но не знал, как это преподнести.
+ Просто спроси, + отправил я.
— Это твое повышение, — сказал он. — Прогностикар Гиперион. Ты теперь служишь с Торкритом? Правда?
— Торкрит уснул на Полях Мертвых девятнадцать лет назад. Но мы служили вместе какое-то время.
— Как он умер?
Я пожал плечами.
— Как и все. С болью.
— И теперь твоя задача обучать других?
Я кивнул.
— Как Торкрит обучал меня. К счастью, мне дается это легче, чем ему. Я был не самым понятливым учеником.
Малхадиил слабо улыбнулся.
— Мне жаль слышать о твоей утрате, но я рад, что твои таланты оценили, брат. Значит, ты тот голос, который советует капитанам и гроссмейстерам. Если не считать того, что ты остался один.
— Мы оба остались одни, Мал.
— Действительно, — признал он. — Мои глаза болят при взгляде на тебя, Гиперион. Твоя душа такая яркая. Но мне недостает единства нашего отделения. А тебе?
Не было смысла лгать ему.
— До сих пор скучаю. Но лучше уж так.
Он понимал, о чем я говорю, и я не гордился своим возвышением над простыми воинами.
— Я чувствую в твоих словах вину, Гиперион.
— Время лечит все раны, кроме самых болезненных. И дело не только в Сотисе, Мал. Мне всегда следовало оставаться одному. Думаю, нам обоим.
Он кивнул.
— Что с остальными?
Он довольно скоро встретится с Галео и Думенидоном. Они спали под поверхностью Титана рядом с Сотисом. Но я знал, что речь шла не о них.
— Инквизитор Ярлсдоттир так и не составила доклад ордосам за семнадцать лет. Полагают, она погибла во время Возвышения Яегры от рук Извечного Врага.
Он посмотрел на меня.
— Яегра?
— Крупнейшая луна Кретации. Долгая история, брат.
— Ты потом встречался с ней? В смысле, после Месяцев Стыда?
— Да. Да, встречался, — по моему тону он понял, что эту тему лучше не затрагивать.
— Почему ты встретил меня? — спросил он. — Я рад этому, но, признаюсь, изрядно удивлен.
— Потому что у нас осталось незаконченное дело.
Он посмотрел на меня, и я ощутил, как его интерес становится острее, перерастая в любопытство.
— Да?
— Мы займемся им после Полей Мертвых.
Малхадиил кивнул.
— Как скажешь.
Когда мы добрались до конца лестницы, ведущей к Полям Мертвых, возле первой же могилы нас окликнули.
— Только посмотрите на себя, — раздался голос, слабый от возраста и дряхлости. Худой, словно скелет, человек проковылял к нам на гладкой серебристой бионике.
— Энцелад, — поздоровался Малхадиил. — Еще жив, старик?
Его испещренное шрамами лицо скривилось в старческой улыбке.
— Уверен, пока поживу. Как Марс, мой мальчик? И не прячься за секретами. Я и так ими сыт по горло от Гипериона.
II
Мы покинули Поля Мертвых спустя три часа. Не буду делиться словами сожаления и клятвами перед павшими собратьями, которые мы там произнесли. Подобному не место в иных архивах, кроме человеческого сердца.
Восход планеты на Титане. Мы поднялись на одно из бесчисленных укреплений Титана и стояли в бронированном облачении в клубах ядовитого, морозного воздуха, когда над гористым горизонтом стал подниматься шар Сатурна.
Малхадиил не произнес ни слова. Он почти не говорил с тех пор, как мы оставили Поля Мертвых.
— Брат, — сказал я ему. — Пойдем со мной.
Он оглянулся. Воющий ветер трепал его табард и сорвал свиток с моего наплечника.
— Куда?
— На Терру.
— Гиперион, это шутка?
+ Нет. Как я сказал, у нас незаконченное дело. Я кое-что еще должен тебе. +
III
Императорский Дворец — государство в государстве, он покрывает значительную часть восточного континента Святой Терры. Тысячи минаретов, башен и шпилей выстроились до золотистого горизонта, пронзая истончающиеся облака.
Одна из этих башен черная. Одна и только одна, она стоит отдельно от своих золотых и мраморных сородичей. Ее называют Башней Героев.
На вершине этого громадного архитектурного пика расположена колокольня. Она размером с собор, и в ней находится колокол из невзрачных, обыкновенных металлов, который из-за разъедающего касания времени покрылся пятнами и патиной. Колокол этот размером с Титан, и за ним ухаживают сотни мужчин, женщин и сервиторов, чье существование посвящено поддержанию его работоспособности.
В него редко звонят. Но когда это происходит, всех слуг необходимо эвакуировать в звуконепроницаемые укрытия, чтобы избежать повреждения барабанных перепонок и последующей смерти из-за разрыва легких и закупорки кровеносных сосудов.
