- Вот зачем ты привел с собой этих троих? Хотел задобрить меня?
- Зная вас, любой поймет, что добровольно вы сотрудничать не станете. Однако я решил все же попробовать. Во-первых, да, я принес вам взятку. Во-вторых же, я думаю, на этот раз у нас с вами особый случай.
- Особый случай?
- Мне не нужна информация о том, кто вам помогал. Мне нужно знать, как найти того, кто ему в этом мешал. Мне нужен Аслан.
Аль-Йетим ничего не сказал, услышав это имя. Старик лишь прищурил по-молодому ясные глаза.
Машина съехала с магистрали и понеслась по узкой, почти полностью разрушившейся дороге к морю.
- "Враг моего врага - мой друг", - проговорил, наконец, генерал. - Всегда считал этот принцип дурацким.
- Тем не менее, он работает, - ответил Сэм. - Только вы можете знать, где прячется Аслан. Ваша организация в конфликте с ним уже много лет. Этот гаденыш хорошо умеет скрываться, и мы знаем только, что он чаще всего находится именно в вашем регионе. Мой источник четко указал на вас как на того, кто сможет мне помочь.
- Ты хочешь с моей помощью обраться до Аслана. Очень забавно.
- А вы уже хотите моими руками избавиться от того, кто держит под своим началом конкурирующую силу и способен натравить на вас трикстеров. Не стоит кокетничать.
- Возможно, ты и прав. Но с чего ты взял, что я тебе поверю?
- А вам не надо мне верить. Тут не до таких мелочей. Мне всего лишь нужно содействие.
Джип остановился на обочине дороги, терявшейся в песке. Сэм открыл дверцу и выбрался из машины. Аль-Йетим смотрел на его широкую спину и становился все мрачнее.
- Зачем ты все это делаешь?
- Не понял.
Ватанабэ обернулся и встретил тяжелый пристальный взгляд старика.
- Я не верю, что ты и впрямь добрался досюда, чтобы заручиться моей поддержкой против Аслана. Это все равно, что отрезать одну руку, чтобы спасти вторую. Твоим хозяевам выгоднее убрать меня, чем его. Какой смысл посылать своего пса грызть не того человека? Каков их интерес?
- Слушайте, генерал, - Сэм почесал висок. - Если хотите меня обидеть, у вас не получается. Я не собираюсь фыркать и подчеркивать свою независимость, поскольку так делают только страшно зависимые люди. Только вот с чего вы взяли, что мне не наплевать на чьи-то там интересы?
- Не будешь же ты утверждать мне, что действуешь из каких-то собственных мотивов.
- Да ладно? - толстяк прищурился. - Тогда скажите мне, дражайший, а у вас какие хозяева?
- У меня нет хозяев.
- Так в чьих же интересах вы чегеварите уже столько лет? Не можете же вы "действовать из каких-то собственных мотивов".
- Не надо сравнивать меня с собой.
Прилив сил проходил. Ногу снова начинало крутить, голова закружилась, ощутилась тошнота. Аль-Йетим сделал над собой усилие и продолжил.
- Я сражаюсь за свободу тех народов, что угнетаешь ты и твои европейские хозяева. Я делаю это не ради чьих-то денег, а ради того, чтобы дети и внуки арабов жили не в трущобах, которые ты оставил за спиной. Я всего лишь пытаюсь вернуть им то, что принадлежит им по праву - их земли, их страны.
- Вы сражаетесь за то, чтобы продолжился цикл.
Ватанабэ не убирал руки с автомобильной дверцы. Стоя вполоборота к пассажиру, толстяк смотрел куда-то в сторону, но говорил с нескрываемой издевкой.
- Вы всерьез считаете, что ваши выпады что-то меняют? Вы всего лишь пища для наемников, которым дали на откуп ваши земли. Пока вы деретесь друг с другом, те, кто сидит в мягких креслах, получают свои выгоды, и никому не нужно, чтобы эти драки когда-нибудь прекратились. Никому из чистеньких белых людей, от богачей до бедняков, не нужны здоровые, богатые и сильные арабы. Просто потому, что вы для них - не люди. И потому для вас - они неверные собаки. Сражается он за свободу. За свободу вариться в собственном дерьме? Как только арабы обретут силу, они начнут точить зубы на тех, кто подавлял их волю. Ничего не изменится, если уйдут Крестоносцы и ЧВК. На их место придут шейхи и исламские фундаменталисты, точно так же режущие головы ради контроля. Так было всегда, и так продолжается до сих пор. Сначала создается напряжение. Потом возникает конфликт. В итоге начинается война. А войны в мире, которым правят деньги, всегда ведутся дураками по указке негодяев. И мне это не нравится ни разу.
- Какое красивое оправдание захватчика.
- Я никого не оправдываю. Я всего лишь не питаю иллюзий на ваш счет. На место чужого подлеца придет свой. Вот и все изменения.
- Легко рассуждать, глядя со стороны. Расскажи о том, что разницы нет, мертвым детям, убитым чужаками.
- Я лучше расскажу об этом женщинам, забитым камнями за то, что вышли на улицу без паранджи. Давайте умерим накал патетики. Я этого дела не люблю.
Неожиданно старик прикрыл глаза и проговорил холодно:
- Ты говоришь мне о чужой подлости так, будто стоишь выше всего этого. Но не думай, что я не понял, кто ты такой. Я узнал тебя. Вспомнил переданные ориентировки.
- Это радует.
Сэм обернулся. На этот раз Аль-Йетим глядел на него с откровенной ненавистью. С той же ненавистью, с какой всматривался недавно в лица убийц своих внуков.
- Ты морализируешь, Ифрит? Ты? Убийца-трикстер, взорвавший "чистую" бомбу в Израиле? Убийца тысяч ни в чем не повинных людей, ты смеешь кого-то обвинять в лицемерии? Тебя помнят везде и всюду. Не пытайся придумать оправданий той мерзости, что совершил ради сохранения власти своих хозяев и сохранения существующего порядка вещей.
На лице Сэма появилась улыбка. Она росла медленно, широко расплываясь на пухлой физиономии, и превращалась в нечто, больше похожее на устрашающую судорожную гримасу. Растянув плотно сжатые губы почти до ушей, Ватанабэ молча стоял и смотрел на старика из-под опущенных век. Тот, против воли, почувствовал неуверенность, молчал.
- А что вы знаете о мотивах, генерал? - произнес, наконец, Сэм, и улыбка начала сходить с его лица. - Тем более, о моих?
- Ничего, - ответил старик. - Я знаю только, для кого ты убиваешь.
- Ничего вы не знаете. Особенно - ради кого я убиваю. И ради чего.
- Не знаю. Но верить тебе не собираюсь.
- Мне наплевать на вашу веру. Мне нужна только ваша помощь в поисках Аслана. И когда одним врагом станет меньше, вы сами задумаетесь о мотивах.
Пару секунд они молчали. Старый израненный боец за свободу арабов и тайный убийца, ненавистный всему арабскому миру. Наконец, Аль-Йетим произнес:
- Хорошо. Ты получишь то, чего просишь. Но только на этот раз.
- Больше мне и не нужно.
