— Не знаю даже. — Тот по привычке собрался уже было вскочить, но потом, видимо, решил, что с лежащим командиром можно разговаривать и сидя.
— Тягу к тайным знаниям ощущаешь?
— Никак нет.
— Не страшно. Натура у тебя подходящая. Задатки есть. Я их сразу заметил. Что еще нужно? Только твоя добрая воля. Колдунами по принуждению не становятся.
— Я, честно сказать, свою дальнейшую жизнь как-то иначе представлял. — Димка оттянул ворот гимнастерки, словно ему вдруг стало душно.
— Дело хозяйское… Только ты о других подумай. Бесы до темноты перекантуются, а в полночь снова полезут. Кто их остановит? Мамзель наша к тому времени уже смоется. Да и не женское это дело. Ротный — мужик неплохой, однако в магии — как валенок. Есть, правда, способные ребята в других подразделениях, но пока их еще разыщут… Впрочем, после моей смерти никто вас здесь удержать не сможет. Заклятие сойдет на нет. Можете разбегаться на все четыре стороны. Кто-то, возможно, до срединного мира доберется. И даже поживет там немного в свое удовольствие, пока бесы окончательно власть над людьми не захватят. Вот и решай, как быть. Все сейчас от тебя зависит.
— Как решать, если у меня выбора нет? — Димка не поднимал глаз. — Хорошо, я постараюсь…
— Что значит — постараюсь? Я ведь не гальюн тебя посылаю чистить, а мир спасать.
— Будет сделано! — Димка встал, вытянув руки по швам. Проделано это было не с рекрутским испугом и не с ефрейторским подобострастием, а с неподдельным достоинством старослужащего, хорошо знающего свою истинную цену.
— Вот это другое дело. — Впервые в голосе Дария прозвучало что-то похожее на удовлетворение. — Теперь пусть нас наедине оставят. Разговор предстоит сугубо доверительный… А ротный пусть немного подождет…
Ротный прибыл спустя четверть часа да еще и не один, а в сопровождении Додика, чья коляска, как выяснилось, по проходимости и маневренности мало в чем уступала танкетке.
Синяков, как мог, объяснил ротному причины, по которым раненый комбат не может немедленно принять его. Тот хоть и косился на незнакомца (напомним, что в момент их предыдущей встречи лицо Синякова было сплошь замотано бинтами), однако, паче чаяния, права качать не стал и отправился осматривать поле боя.
Воспользовавшись этим, Додик полностью завладел вниманием Синякова. Таким образом, встречу с Дашкой наедине пришлось отложить до лучших времен.
Новости у Додика были печальные. И Мишка, и Игорь погибли. Первый — от взрыва перегревшегося огнемета, а второй — от клыков маленького бесенка, каким-то чудом проникшего ему в штаны и присосавшегося к бедренной артерии, самому уязвимому (после сердца) элементу системы кровообращения. Пострадал даже изворотливый и удачливый Мансур. Один из крылатых бесов, ни с того ни с сего позарившийся на его пиратскую косынку, унес вместе с ней и скальп разжалованного прапорщика.
— Нам тоже похвалиться нечем, — сказал Синяков, выслушав рассказ Додика. — С комбатом плохо.
— Полагаешь, не протянет он долго?
— Похоже на то… — ответил Синяков, внимательно наблюдая за Дашкой, которая в каком-то странном танце порхала между кучами шлака и аглопорита.
— А кто вместо него планируется?
— Свято место пусто не бывает.
— Так то свято место. А у комбата место чертово. Охотников на него мало найдется… Ты сына-то хоть встретил?
— Встретил…
— А почему так невесело отвечаешь?
— Не хочет он из дисбата уходить. Решил держаться до победного конца.
— Игнорирует, значит, отцовскую волю?
— Если здраво рассуждать, то он прав. Взрослый уже. Пора своим умом жить. Не скажу, что ему здесь нравится, но, по крайней мере, труса он не празднует.
— Ну и слава богу. Можешь с чистой совестью возвращаться назад. Все, что мог, ты сделал.
— Пожалуй… Похоже, что тут вполне и без меня обойдутся.
— Я вот что от тебя хочу… — Додик вытащил из-под себя внушительных размеров пакет. — Когда будешь возвращаться, захвати с собой мое донесение. На три предыдущих я не получил ни ответа, ни привета. Что-то здесь, чую, нечисто.
— Кому передать?
— Лично Воеводе. Тут адрес написан.
— Ты бы еще написал: «Лично господу богу», — возмутился Синяков. — Совсем с ума спятил! Как я к этому Воеводе пробьюсь?
— Уж постарайся. На прием запишись. Связи старые восстанови. Мартынова помнишь? Он, говорят, большой шишкой в органах стал.
— Шишом он там стал, а не шишкой! — Для убедительности Синяков продемонстрировал Додику комбинацию из трех пальцев. — Мартынов меня не с Воеводой сведет, а с психиатром. Есть у них в конторе такие, которые диагноз «вялотекущая шизофрения» всем подряд ставят. А это, считай, лет пять в дурдоме гарантировано.
— Ты просто обязан выполнить мою просьбу! — Додик никогда не умел просить, и сейчас это опять получалось у него плохо. — Существует какой-то опасный заговор. Я в этом уверен. Все, что здесь происходит, явно инспирировано из нашего мира. Причем весьма влиятельными людьми. Они скрывают от Воеводы правду!
— Ну это уж как водится! — Синяков даже руками развел. — От царя-батюшки правду министры скрывали. От доброго барина — управляющий. От Сталина — Берия. И так далее.
— Пойми, иной силы, способной предотвратить надвигающуюся беду, просто нет. Я привел здесь, — он постучал пальцем по пакету, — весьма убедительные доводы. Сейчас я изложу их тебе в двух словах…
— Ну если только в двух…
Дашка, продолжавшая выделывать свои замысловатые па, вдруг прыгнула так высоко и грациозно, что, казалось, зависла на несколько секунд в воздухе. Ее поведение сначала показалось Синякову странным, и, лишь приглядевшись повнимательней, он понял, что это вовсе не ужимки расшалившейся девчонки, а скорбный танец, в древности, наверное, являвшийся частью погребального ритуала.
Додик тем временем пытался довести до сознания Синякова смысл своих умозаключений, изложенных в послании к Воеводе. Они, как всегда, были темны и запутаны.
Начал он с уже знакомого Синякову тезиса о том, что явления, имеющие место в Пандемонии, не укладываются в рамки существующих научных представлений. Однако замалчивать их на этом основании было бы некорректно и даже опасно. Тем более что вышеуказанные явления существуют объективно.
При этом Додик поднял с земли оторванный волчий хвост, понюхал его и с отвращением отбросил прочь.
Далее он перешел к разъяснению своей позиции относительно того, с кем же именно столкнулось в Пандемонии человечество. Предположение о том, что «так называемые бесы» имеют мистическую, то есть необъяснимую с научной точки зрения природу, Додик решительно отметал.
