— Герой… — покачал головой Танжер, глядя, как сержант бодро вскочил и помчался к своему «гассу».
Перевернувшись, Танжер приложил к глазам бинокль и стал рассматривать седловину — длинную, почти сросшуюся вершину двух чуть заваленных друг к другу холмов. Там было несколько кустарниковых рощиц, откуда позиция броне группы смотрелась как на ладони. Но где мог скрываться робот и как он туда попал? Ну не сбросили же его с генеральского борта?
— Не может там быть никакого робота! — пробурчал Шпицель, покручивая настройки своего бинокля.
В этот момент полыхнула яркая вспышка, и «гасс», так и не дождавшись пилота, рухнул навзничь, раскинув по сторонам тяжелые манипуляторы.
Не успел Танжер прокомментировать это, как еще один удар получил второй «чино», также лишившись манипулятора.
— Что происходит, старшина?! — закричал Танжер, чувствуя, что теряет над ситуацией контроль.
— Это снайпер, сэр! Он сидит где-то там в кустах!
— Ну так прикажи обстрелять их — у тебя куча пушек!
— Бессмысленно… Мы отсюда только краешек накроем, а он уже позицию сменил…
— Откуда знаешь?
— Такой спец простых ошибок не допускает, — сообщил старшина и, включив рацию, крикнул: — Кама-рон! Немедленно со своим отделением дуйте на седловину! Там где-то снайпер! Ну не знаю где, пойди и выкури его оттуда! Он срывает нам всю операцию, ты понимаешь это, придурок?! Вперед! Если все получится, подам тебе заяву на сержанта! Не вру, вот и господин полковник подтверждает!
Танжер серьезно кивнул. За успех операции он был готов подписать хоть сотню представлений к званию.
— А почему твой снайпер технику калечит как из артиллерии? — спросил Танжер, опуская бинокль.
— Минатурит, сэр. Шарашит, сволочь, списанными боеприпасами. Такие раньше в ходу были, а нынче большая редкость.
— Раньше это когда?
— Лет семьсот назад, если не ошибаюсь.
— Не ошибешься, старшина, — вздохнул Танжер. Он был в курсе кое-каких дел.
Едва отделение выбралось из укрытия, как перед ним поднялся столб земли. Бедняги тотчас попадали, закрывая головы руками, и долго не решались подняться, а Камарон не торопился гнать их в атаку.
— Что выделывает, а? Что выделывает! — произнес Шпицель. — Пора вызывать авиацию, а, господин полковник?
— Вызывай, у тебя все полномочия! — ответил Танжер, глядя в бинокль на седловину. Но там, разумеется, не было заметно никаких перемещений.
Старшина стал вызывать полудюжину лаунчмоду-лей, которых на эту операцию выбивал из резервов лично Танжер. В штабе армии он обещал самые широкие перспективы, врал, сорил новыми показателями, и ему поверили, как верили до сих пор, но что теперь? Где эти перспективы?
— Знаете, сэр, мне кажется, он хочет показать, что сделает с нами все, что пожелает, — заметил старшина, переворачиваясь на спину.
— А что с авиацией?
— Через десять минут будут.
— А что ты сейчас у меня спрашивал?
— Я говорю, он мог бы ударить в центр отделения и положить всех солдат, но он выстрелил перед ними, чтобы только напугать.
— И что?
— Он делает предупреждение, он не хочет никого убивать.
— И что?
— Думаю, он выдавливает нас с этой позиции, и если мы будем упорствовать, положит всех.
— Не порите чепухи, старшина! — закричал Танжер. Шпицель высказал его собственные опасения, а это простить было трудно… — Потрудитесь отдать распоряжение о наступлении, старшина! Мы наступаем, и точка!
— Да, сэр, — вздохнул Шпицель. — Камарон, я вызвал поддержку с воздуха! Как только они станут наносить удары — броском вперед! Все понял?
— Если будут бомбить, мы там будем, сэр…
— Вот и отлично.
Шпицель отключил рацию и улыбнулся Танжеру:
— Похоже, мы еще на коне, сэр.
— Разумеется.
Танжер поднес к глазам бинокль и снова ничего не увидел. У него возникло стойкое ощущение, что его водят за нос, однако никаких доказательств этому он пока не видел.
«Подождем», — решил полковник и посмотрел на часы. Поддержка с воздуха ожидалась через пять минут.
131
Лаунчмоцули появились в точно обозначенный срок. Они заходили с юго-запада, откуда седловина была хорошо видна.
«Сейчас захерачат…» — подумал Танжер, любуясь безупречным строем боевых машин.
— Камарон, приготовься, они идут! — скомандовал рядом старшина Шпицель.
Когда до бомбометания оставались какие-то секунды, головной лаунч вдруг полыхнул яркой звездой, превратившись в огненный шар, и в него, один за другим, влетели остальные машины группы, дополнив чудовищную картину детонации топлива и боекомплекта.
Примерно секунду этим спектаклем можно было любоваться в полной тишине, а затем по ушам ударила налетевшая звуковая волна и за ней более спокойная — взрывная, с легким запахом горелого пластика.
Это был конец, это было крушение всех дерзких планов, и, пока Танжер осознавал это, старшина Шпицель толкнул его в бок и поднес к его уху рацию, хотя она орала так, что он услышал бы и с десяти метров.
— Старшина, что за дела?! У нас покалечены две машины — какая-то скотина бьет с холма бронебойными снарядами! Вы что, пропустили туда тардионские машины?
— Иди ты в задницу, Сломбер, скорее всего, это снайпер… Какие у вас потери?
— Два «грея» истекают маслом, у «гасса» парализована пушка — главная тяга перебита! Что нам теперь делать, жопа ты железная?! Что нам делать?
— Что им делать, сэр? — спросил старшина, обращаясь к полковнику, а тот, потерев лицо ладонями, поднялся в полный рост и сказал: — Отводите группу, старшина.
— Вы уверены, сэр? — уточнил старшина, поднимаясь и на всякий случай держась позади полковника.
— Уверен! И не прячьтесь вы за меня, Шницель, бронебойная пуля прошьет нас обоих, как мешки с сухарями, если снайперу этого захочется.
— А ему не хочется?
— Думаю, не хочется. Он уже послал нам достаточно намеков, что не желает никого убивать, если мы не окажемся столь глупы, что вынудим его сделать это.
— Я это тоже заметил, сэр.
— Тогда отводите группу, старшина, сегодня он победил.
— Снайпер?
— Нет, не снайпер. Сегодня победил Джек Стентон, причем в который раз.
— Кто это, сэр? Я о нем не слышал.
— О нем мало кто слышал, но нам от этого не легче.
— И с той стороны тоже отводить?
— Отводите, ведь ходовую-то он им не повредил — намек яснее ясного…
Танжер включил рапид и связался с новым водителем:
— Подгоняй машину. Да, на прежнее место, меня нужно забрать! Да, все закончилось, придурок! Живо, я сказал. Живо!
