– Тебе повезло, что крысы решили с тобой поиграть, – сказал Степан. – Обычно они не церемонятся с добычей. Наверное, как еда ты для них слишком маленький.
– И правда, – зевая, согласился котенок, – зачем стольким крысам один котенок?
– А зачем нам фантик на веревочке? За тем же и ты крысам, – объяснял разговорившийся Степан. – У них есть свои забавы, свои спортивные интересы. Крысы – народ не без чувства юмора. Они все делают шутя, даже убивая и умирая, они не забывают сострить. Из всех животных они наиболее совершенные солдаты. Стая крыс – это один организм. Все они равно способны и сожрать своего собрата, и пожертвовать своей жизнью для спасения остальных. Некоторые их особи рождаются с задачей подвергать себя риску и проверять на себе все подозрительные вещества в районе, куда переходит их стая. Если они погибают, то остальные знают, куда нельзя лазать и чего нельзя есть. Им нет равных в борьбе за живучесть в любых условиях. Даже в Ленинграде для них сейчас самый комфорт и уют. Они могут питаться падалью на любой стадии разложения, да и вообще, чем угодно. Они жрут пластмассу и прогрызают бетон. Удивительные существа. Они…
Котенок рассказ не дослушал, потому что сладко уснул.
– Подъем! – разбудил его Степан.
– Да-да, – запищал котенок. – Сейчас! Я уже проснулся.
Коты проспали световой день, подкрепились мышью и двинулись в путь еще до темноты. Они шли пашнями и полями, где колосился брошенный, несобранный урожай. Поля были бесконечными, и казалось, что пейзаж за ними движется вместе с путниками, а потому не сменится никогда. Как вдруг откуда ни возьмись по горизонту потянулись темные деревенские постройки вперемешку с черными пепелищами. Пахло свежестью и весной, но котенок не знал этого запаха, просто шел, нюхал и не мог им вдоволь насладиться. Когда жизнь оказывается в опасности, но удается спастись – радуешься. Даже если много потерял, даже если много увидел и перенес – радуешься все равно. Проходит время, прежде чем эта радость сменяется печалью воспоминаний.
Вот и наш котенок шел и радовался, что остался жив и что рядом с ним шагает сильный и надежный покровитель. И странное трепетное чувство охватило котенка. Словно бы нечто, до этого сопровождавшее его всю жизнь, вдруг исчезло. Котенок шел и думал, что же изменилось, что оборвалось в его жизни?
Ближе к ночи Степан вдруг припал к земле и замер. Котенок вздрогнул и тоже упал. Какие-то тени, крадучись, двигались к ним. Это были люди. Нет, не только! Они тащили за собой буренку и переругивались взволнованным шепотом. Колокольчик на корове не звенел, а глухо стучал. По тому, как люди волокли бедное животное, было понятно, что они очень спешат.
Вдруг затарахтел мотоцикл. Степан схватил котенка за шкирку и помчался на лай собаки. Все вокруг котенка завертелось, и он вновь ощутил шеей и затылком жаркое, хрипящее дыхание несущего его кота. Степан несся галопом, прижавшись к земле. Вот он выскочил на голое место, прибавил ходу и полетел прямо на темные деревенские избы. Потом вдруг соскочил в овраг и выпустил котенка из зубов.
– Сиди здесь! – приказал он и умчался.
Котенок испуганно проводил его взглядом и остался один. Была уже ночь, хотя и не темная. Небо было фиолетовым и беззвездным. Рядом с котенком из заросшего травкой оврага вырывалась петля колючей проволоки, уходила в небо и вновь впивалась в землю. Наверное, когда-то здесь проходил фронт – в эту или в какую-то другую войну. А может быть, это была простая изгородь. Но ржавая колючка, покачиваясь на ветру, торчала так грозно, будто плакала или хотела о чем-то сказать.
Внезапно котенок понял, что исчезло из его жизни. Гул войны. С самого рождения этот гул, как надвигающаяся гроза, кипел над его миром. Этот звук стал для него частью природы. Поэтому когда он исчез, тревога охватила маленькое сердечко.
Через полчаса Степан вернулся, и вернулся не один. Он привел с собой невзрачного, неухоженного кота с вороватым взглядом. Поначалу оба, будто не замечая котенка, присели рядом и продолжили начатый раньше разговор.
– А кто их знает, по что, – хрипло объяснялся деревенский товарищ, – може, партизаны, аль просто сброд какой. Всяких тут нынче при полицаях поразвелось. Уши им в лапы, за хвост на сарай, – выругался кот. – А буренка колхозна была, бабы скотину еще первым летом себе увели и по сеням попрятали. А немцам и на руку, мол, вот большевики еслиф вернутся – всех на Колыму за хищение колхозной собственности. Так что все хитро устроено. Они сюда больно-то и не суются – так, колонна проедет, бывает переночуют, да обозы на фронт провезут, а так народ стараются против себя не настраивать. Жидов только собрали, да коммунистов, а так не трогают. Больше от партизан несчастья, и мародеров хватает, расщепи мой хвост на два.
– А мои-то давно прошли? – спросил Степан.
– Да с денек уж, – сказал местный кот, невольно морщась. – Ты только, дружище, не серчай на меня, хвост мне сам знаешь куда. Я им тут невесть какой теплый прием устроил. – Он цокнул зубом и покачал головой. – Откуда ж я знал, что это беженцы твои с пути подкрепиться решили. Думал, неужто и коты туда же – в разбойники, да по соседским селам шакалят. Ну, я и проучить их решил. Пса хозяйского поднял и с ним навстречу им к курятнику вышел. Еле лапы от нас унесли, бедняги городские.
– Да, это ты, конечно, зря сделал, – покачал головой Степан. – Они же два дня, небось, ничего не ели.
– Да знаю, дружище, я уж и сам помучился, думая, мол, ну взяли бы курочку, другую, да и хвост с ней, ничего бы с нами не сделалось. Пса бы даже в лес не выгнали – простили бы за выслугу лет.
– А ты что же это, с собаками дружбу водишь? – иронично спросил Степан.
– Да мы народ мирный, чего нам ссориться, – оправдывался кот. – А пес у нас старый уже, Барбосом зовут. Как я молодым был, гонял он меня, конечно, благо на цепи держали. А теперь уже и я иной раз выйду по просьбе хозяина, дам ему разок лапой по морде, чтоб спать не мешал, да и примолкнет псина… Да, пойдемте уже, голодные с дороги, небось. – Степан и котенок двинулись за ним. – А так мы с ним не ссоримся, – продолжал кот о деревенской жизни, – я иной раз ему и мышку принесу, а то недокармливать пса нынче стали. Жалко, помрет, а как нового злыдня в конуру посадят – опять догонялки начнутся. А я уж не молодой. Ну, скажи, на кой хвост мне такая радость? Уж лучше мы с Барбосом вместе доживем.
Они шли прямо по обочине деревенской дороги и впервые за весь путь не таились. Временами мимо проходили припозднившиеся мужики и бабы, но котов не трогали.
– А это кто с тобой? – деревенский кот наконец-то обратил внимание на котенка.
– Тоже с нами из Ленинграда топает, – сказал Степан. – Отстал на немецких позициях. Там крысы нам дали жару. Облаву устроили. Этот с другими в западню и угодил. Чудом спасся.
