Вот он, воздух Скагеррака... Выйдя из корабля, я полной грудью вдохнул неожиданно горячий воздух новой для меня планеты. Воздух и в самом деле был горячим, к тому же чересчур плотным — теперь я понял, почему перед посадкой у меня закладывало уши. Судя по всему, капитан просто поднимал давление внутри корабля, чтобы уравнять его с местным.
Мою макушку начало ощутимо припекать, я заметил, что почти не отбрасываю тени. Взглянул вверх: местное солнце и в самом деле стояло почти в зените, заливая все ослепительно ярким светом. От раскаленных камней несло нестерпимым жаром, я почувствовал, как скользнули по лбу первые капли пота.
— И как вам нравится Скагеррак? — Брат Юлиан с улыбкой взглянул на меня, в руках у него был мой ящичек с драгоценностями.
— Удивительное место, — ответил я, вытирая ладонью лоб. — Святой Патрик наверняка бы был в восторге.
— Вы правы, брат Ирвин. И очень жаль, что ему не удалось у нас побывать.
Брат Юлиан повернулся и пошел по узкой каменистой тропинке, я побрел следом. Мы шли к склону горы, через какое-то время я увидел темное жерло пещеры и облегченно вздохнул — там должно быть прохладнее.
У самой пещеры я заметил нечто необычное, вход в нее охраняли два дюжих бородача с массивными штурмовыми винтовками наперевес. Они были в рясах, но под ними угадывался армейский камуфляж. Да и удобные кожаные башмаки, насколько я успел заметить, не имели ничего общего с изуверскими приспособлениями святого Патрика.
Я осторожно тронул Юлиана за плечо, он обернулся.
— Простите меня, брат Юлиан, — кто эти люди? У них оружие...
— Это воины Господа нашего, — улыбнулся Юлиан. — К сожалению, у ордена слишком много врагов...
Юлиан пошел дальше, я старался не отставать.
Пройдя по узкому тоннелю, мы оказались в огромном каменном зале. Здесь и в самом деле было гораздо прохладнее. На стенах были укреплены светильники, пол был ровным и гладким. Я заметил несколько выходящих из зала тоннелей, вверх вела вырубленная в скале лестница. А чуть поодаль находился... лифт, я даже не поверил своим глазам. Убедившись, что не ошибся, я чуть не засмеялся — а как же наставления святого Патрика?
— Брат Юлиан... — Я догнал монаха и пошел рядом. — Это лифт?
— Лифт, — согласился Юлиан.
— Да, но ведь гораздо приятнее подниматься пешком. Только подумайте: идти, изнывая от боли в разбитых ногах. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой... Мне кажется, святой Патрик не одобрил бы лифта.
Юлиан быстро взглянул на меня — судя по всему, он не мог понять, издеваюсь я или говорю правду. Но на моем лице была написана столь явная тревога по поводу заветов святого Патрика, что Юлиан расслабился.
— Вы правы, брат Ирвин. Нам пришлось сделать этот лифт только в силу необходимости. Здесь уже есть лестница, еще одна сильно бы ослабила свод.
— Да, брат Юлиан, я понял... А куда ведет этот лифт?
— На верхний уровень, там живут и молятся наиболее мудрые и просвещенные братья..
— Нам туда? — Я с затаенной надеждой взглянул на лифт.
— Нет, брат Ирвин. — По лицу Юлиана скользнула злорадная усмешка. — Идите с братьями, они проводят вас и покажут вашу келью. А мне надо доложить брату Фредерику о нашем прибытии и передать ему эти чудесные дары... — Юлиан сжал в руках ящичек с драгоценностями, повернулся и подошел к лифту. Я с завистью смотрел за тем, как лифт понес его наверх, потом вздохнул и поплелся следом за братьями — они уже начали подниматься по лестнице.
К моему удивлению, подъем оказался довольно коротким. Не прошло и десяти минут, как я оказался в длинном узком полутемном коридоре, по обеим сторонам которого располагались монашеские кельи.
— Брат Ирвин, ваша келья тридцать шестая... — Брат Игорь тронул меня за плечо. — Это прямо и направо по коридору. В два часа дня общая молитва, потом обед. Часы у вас в келье, но я все равно зайду за вами.
— Спасибо, брат Игорь... — Слегка поклонившись монаху, я пошел искать свою новую обитель.
К моему удивлению, она оказалась достаточно комфортабельной — разумеется, по сравнению с корабельными апартаментами. Кровать была покрыта тонким матрасиком, подушкой служил толстый матерчатый валик. Но самым приятным было то, что под кроватью я обнаружил пару отличных армейских башмаков. Правда, в душу мне туг же закралось сомнение — уж не проверка ли это? Не конкретно для меня, ведь никто на Скагерраке не знал о моем прибытии, а для всякого вновь прибывшего? Именно поэтому я лишь примерил обновку — башмаки оказались мне почти впору — и с сожалением поставил их обратно под кровать. Затем стал ждать молитвы — а точнее, обеда, который, по словам брата Игоря, должен за нею последовать. Часы на стене моей кельи были похожи на земные, но шли немного медленнее, отставая каждый час примерно на восемь минут, я специально проверил это по своим наручным часам. Насколько я помнил из почерпнутых еще на Земле сведений, продолжительность суток здесь равнялась двадцати семи часам плюс сколько-то там минут, поэтому местный час и был немного длиннее нашего.
Без четверти два в дверь кельи осторожно постучали, вошел брат Игорь.
— Пора на молитву, брат Ирвин...
— Да, я готов... — Я встал и с готовностью шагнул к двери, но Игорь остановил меня.
— Здесь мы не ходим в такой обуви. Наденьте вон ту, под кроватью...
— А как же заветы святого Патрика? — спросил я, с готовностью скидывая осточертевшие мне башмаки.
— Мы носим деревянную обувь лишь во время полета, отдавая этим дань уважения святому Патрику. Здесь у нас все по-другому.
— Что ж, не буду нарушать ваши традиции... — Мой голос был тих и печален, но в душе играла музыка. — Я готов...
Выйдя из кельи, мы снова спустились вниз, в новой обуви это было сплошным удовольствием — я и не знал, что обычная ходьба может быть столь приятной. Затем мы вошли в один из боковых тоннелей и вскоре вышли к огромному полутемному залу, освещение было лишь там, где располагалась трибуна. На стенах зала я заметил несколько мощных динамиков, сразу за трибуной находился огромный экран видео. Судя по всему, монахи не брезговали современной техникой.
В зале уже было довольно многолюдно. Как только мы с Игорем вошли, к нам подошел брат Юлиан.
— Брат Ирвин, — сказал Юлиан, взглянув на меня, — я передал ваши дары брату Фредерику, он был весьма впечатлен вашим бескорыстием. Сразу после молитвы и трапезы он хочет побеседовать с вами и приглашает вас к себе.
— Благодарю, брат Юлиан. — Я слегка поклонился. — Я буду рад познакомиться с этим удивительным, вне всякого сомнения, человеком.
— Я в этом уверен... — Брат Юлиан вдруг стал очень серьезным. — Вот, кстати, и он сам...
