— Пятнистая рубашка, — проговорил Кантор. — Секрет человека–саламандры.
— Пусть мой череп венчает вершину холма, как умолкнет Последняя Песнь, — заявил мастер Макс, очевидно, заранее заготовленную для финала фразу, — но я не могу сказать, как сконструировано и сшито было это пятнистое одеяние!
Еще некоторое время портной пытался живописать увиденную им нездешнюю одежду, но ничего нового для Кантора не прибавил.
— Как дела с вашим увлечением? — поинтересовался сыщик, чтобы переменить тему, когда основной поток иссяк.
— О, великолепно! — оживился мастер Макс. — Появились новые детки! Идемте же, я покажу вам.
— Простите, милейший мастер, но я хотел бы нанести вам визит специально с этой целью, а сейчас уже совершенно не располагаю временем. Перед тем как вас покинуть, я хотел бы задать еще несколько вопросов относительно вашего таинственного незнакомца.
— С удовольствием отвечу на них со всей возможной полнотой, — польщенный вниманием, заявил Всемур Максимилиан.
— Так когда, вы говорите, он придет к вам за заказом? — будто вскользь поинтересовался Кантор, уже собираясь уходить.
Портной назвал назначенный час.
— И все будет готово?
— Вот и он беспокоился, успею ли я. Я отложил все заказы и всех клиентов, которым назначал на сегодня, попросил быть завтра. Все мои помощники работают не покладая рук. Все непременно будет пошито, отглажено и отпарено к назначенному времени. Всемур Максимилиан не бросается обещаниями и никогда не обещает более того, что может. Вот только…
— Какая–то еще важная прихоть клиента?
Портной лукаво улыбнулся.
— Можно сказать и так. Уходя, он извинился заранее и сказал, что прибудет, вернее всего, не в точно назначенный час, а приблизительно.
— Приблизительно?
— Да… Как же это он сказал? — портной нахмурился. — Он пошутил, эдак смущенно улыбнувшись: «Я прилечу приблизительно…» Так он сказал.
— Странно.
— Мне почудилось, что это цитата из какого–то малоизвестного священного текста или баллады. Понятия не имею, что это значит.
— Боюсь, это значит, что с этим человеком трудно встретиться вопреки его желанию. Он появляется тут и там, только когда сам того хочет, не сообразуясь с желаниями других.
— Вы что–то знаете об этом человеке, Кантор?
— Не много, мастер, слышал я о нем. Но все таинственно. А он представился?
— Он просил называть его Рейвен. Скорее всего, это прозвище, а не имя. Но, глядя на него, как–то сразу верится — он ворон. Который прилетит приблизительно.
«Когда тебе улыбается удача, — подумал Кантор, — даже если улыбка у нее странная, следует принять ее в дар, не дожидаясь, когда она скажет: «А почему ты решил, что я улыбалась тебе?» Вот только удача ли это?»
* * *
Лендер вздрогнул.
— Перемена участи? — переспросил он.
— Да, — просто кивнул достойный господин мэтр Улле.
— И чем это мне грозит?
— Перемена участи всегда чревата опасностью.
Сочинитель изобразил на лице невинную улыбку.
— О какой, однако, перемене участи может идти речь? Я занимаюсь своей работой. Делаю дело, которое получается у меня, как я разумею, премного лучше всего прочего. И отклоняться от избранного пути не намерен. Я не понимаю… Нет, право, я совершенно, решительно не понимаю, что изменилось теперь…
Достойный Сигваррд улыбнулся в ответ, несколько принужденно.
— Все так, — допустил он с натяжкой, что выражалось красноречивой интонацией, — но, — последовала значительная пауза, — ведь теперь вы подвергаетесь прямой и непосредственной опасности, участвуя в расследовании весьма серьезного дела.
— Заверяю вас, — сказал Лендер почти искренне, — что опасности в этом не более, чем в переходе оживленной улицы.
— Но ведь антаер, кажется, теперь излавливает злодея, самовольно покинувшего заключение?
— В этом состоит работа антаера, — развел руками Лендер.
— И вас не беспокоит перспектива встретиться с душегубом и попирателем основ жизни общества лицом к лицу? — нарочито удивился мужеству сочинителя мэтр Улле.
— Весьма беспокоит! — горячо заверил сочинитель. — Однако я по–прежнему не понимаю, к чему вы ведете. О чем речь?
— О ваших рисках, разумеется, — снисходительно пояснил историк. — Едва нам стало известно о задании, которое вы выполняете, мы ввели информацию в машину. Машина точна. Она выдала тревожный ответ. В связи с этим делом ваша жизнь обрела более непредсказуемый характер. Это повод для пересмотра договора управления рисками или для оформления частного приложения к договору. Так вот.
— Я буду настаивать на том, что в моей жизни не произошло серьезных изменений, — неуверенно сказал Лендер, мучительно ища слова, способные выразить смутное понимание. — Меня действительно беспокоит перспектива встретиться с душегубом. В одиночку в пустом полутемном дворе в поздний час. Вероятность такой встречи невелика, но она есть у каждого. В моем же случае встречаться с душегубом собираюсь не я, а самый известный антаер столицы. Я же, если повезет, буду присутствовать при этой встрече. И мою безопасность вполне способен обеспечить знаменитый Альтторр Кантор по прозвищу Пешеход.
— Хорошо. — Историк откинулся на спинку кресла и задумался.
Лендер мучительно думал о том, что бы значило вот это самое «хорошо».
Мэтр Улле позвонил в колокольчик. Явился секретарь и скособочился в поклоне на одно плечо. Историк что–то прошептал ему на ухо и передал листок, на котором делал пометки во время разговора.
— Подождем, что скажет Карта Судьбы, — пояснил он Лендеру. — Ваше заявление весьма… гм… развлекло меня.
— Чем же?
— Возможно, создастся новый, интереснейший прецедент в вопросах практической истории. Когда обладатель весьма авторитетной и надежной рисковой истории делегирует ее как поручительство тому, чью безопасность от рисков и опрометчивых шагов оберегает.
— Прецедент?.. Боюсь, я не до конца постиг вашу мысль, — сказал сочинитель, почувствовав проблеск надежды.
Выходило, что Кантор выручает его второй раз за утро!
— Познавая какой–то предмет, — сказал историк, — мы тешим себя надеждой, что полнота знаний приближает нас к ясности картины, но истина скрывается в бездне непознанного. Мы силимся превозмочь завесу незнания, вооружая себя все более изощренно, и… тень инструмента ложится на истину.
Если это и было пояснение, то не для Лендера. Он почувствовал, что проблеск надежды меркнет в сумерках непонимания…
— Вот еще что не следует сбрасывать со счетов, — сказал он, решив использовать все аргументы, как явные, так и мнимые, — ведь это задание, буде мне удастся выполнить его как подобает, а тому я не вижу препятствий, может весьма улучшить мое благосостояние. Это новый этап на избранном мною пути, а никак не перемена участи!
