Мысль о том, нужно ли мне продолжать путь, тревожит меня последнее время. После того, как меня бросила группа, я совсем разуверился в успехе миссии. Только, когда самурайский меч Генгиса, вонзился рядом, порезав мне бок, я понял, как близка смерть. Я просто не задумывался о том, что могу умереть. Да, был страх, был адреналин, но только во время теракта я понял, что любой миг, и меня не станет. Что будет тогда? Попаду в рай или ад, как многие считают? Перерожусь в нечто другое? А если мыслить реалистичнее, если ничего нет после смерти? Просто пустота. Ни мыслей, ни разума, тьма. Всепоглощающая пустота, в которую я попаду. Смерть ко мне так близка, что я порой чувствую её леденящее, свист остро заточенной косы, которой она обрезает нити жизни окружающих меня людей. Тогда в «чёрном плацкарте» я заступился за беженцев, это была реальная угроза, и реальная помощь, результат которой я видел. Рисковать своей жизнью за непонятные цели, которые ставят высшие чины, я не вижу смысла. Может и нет никакого ГПД, может, не будет никаких ракет. Просто какие-то олигархи решили отмыть денег, устроить диверсию в стане врага. А мы все пешки, даже Ефрем пешка, он так же рискует жизнью на равнее со своей группой, он тоже марионетка в руках тех, кто сидит выше.
Может бросить всё? Прямо сейчас уговорить Пашу, заплатить ему все деньги, и повернуть обратно, потом найти Риту, и… А что «и»? Это всё чего я хочу, я хочу быть с ней. Будем работать, купим дом. Заживём честной жизнью, разве не этого хотел я всю свою жизнь? Что же меня удерживает? Я никому не нужен, это уже ясно. Предмет, который оказался паролем, Ефрему не требуется, раз он так просто бросил меня. Чувство долга? Да кого я обманываю. Я никому ничего не должен. Зачем я вообще в эту авантюру ввязался? Не было выхода? Это отговорки, может я по-другому, и жить не могу? Без адреналина, без угрозы для жизни? Может характер у меня такой, мятежный, необходимо всегда по лезвию ножа ходить? Я сам для себя загадка, которую не так уж легко разгадать.
А что если, правда? Если миру реально угрожает биологическое оружие? Чего ещё свалится на несчастную планету, и без того настрадавшуюся бедствий? Сейчас, уеду я, брошу всё, и увезу с собой предмет, не обреку ли я этим всю планету на гибель? Смешно, много ты о себе возомнил Артём Грачёв, безызвестный студентик, который даже не доучился в институте, работяга, который днями гнул спину в шахте. Кто ты? Спасатель мира? Спустись с небес на землю, пора понять, что меня использовали и выкинули, как только я стал не нужен. Почему я как верная дворняжка, следую за хозяином, который меня предал?
Нет! Как бы там не было, но раз я начал эту игру, то доведу её до конца! Если бросить всё прямо сейчас, то это значит подвести всех, и отца и Риту, и… Наташу. Как мятежно трепещет сердце, при воспоминаниях о ней. Такая далёкая, такая идеальная, и недоступная. Словно ничего и не изменилось с тех пор, когда я был шахтёром, а она красивой журналисткой, которая вежливо здоровалась, встречая меня. Я должен закончить начатое моим отцом, и мной, ради всех близких и любимых, просто обязан!
* * *
— О, какой костёр, сейчас супца сварганю! Ну ка, где мой ковшик, — радостный Паша вышел из леса с горой грибов в куртке.
— Грибник, ты уверен, что съедобных набрал, — с подозрением Артём покрутил в руках неведомый ему гриб.
— Обижаешь! Я с пяти лет грибы собираю, как то раз…
Паша снова начал рассказывать не самую интересную историю, и не слушая его, Артём направился набирать воды в походный котелок.
— Ты, грибник, мне лучше вот что скажи, нам бензина на долго хватит?
— До Новгорода доедем, в коляске на дне канистра есть, и вон, под тряпкой две канистры.
— Ну и отлично.
Под болтовню неумолкаемого Паши, Артём распластался возле костра, подложив под голову тесёмку, и мечтательно принялся разглядывать звёздное небо. Ни облачка, ни тучки над путниками не было, ясное, красивое небо, где просматривались почти все созвездия. Искорки костра взмывали вверх, пропадая в ночной мгле, они напоминали Грачёву Риту, такие же яркие и рыжие. Артём улыбнулся, как же он себя хорошо чувствовал, как никогда. Даже дома в Промграде, не было свободы, постоянная работа в шахте, учёба, рутина. Только сейчас парень начал жить. Появилось ощущение того, что в будущем его ждёт хорошее время, он разберётся с проклятым ГПД, и с Красными заодно, Дерягин всё продумает, и у них всё получится, а потом он вернётся к Рите, и они заживут!
— Мир прекрасен! — прошептал Артём.
1. Контора Государственной безопасности НОР.
Вечером почти вся контора опустела. Суета присущая светлому времени суток, сменилась гробовой тишиной. Потому звуки шагов разносились по всему коридору. Капитан контрразведки НОР Гавриил Викторович Палкин, двигался быстро, отрывисто, чеканя шаг. Вызову генерал-полковника Боковина он совсем не удивился, ситуация критическая, связь с группой потеряна уже несколько дней, и контрразведчику приходилось частенько являться в кабинет на последнем этаже.
Вежливый стук, после чего Палкин вошел к начальству.
— Терентий Павлович, добрый вечер.
Генерал-полковник не ответил, он стоял над своим столом, суровый, без эмоций, словно выточенный из камня. Было заметно, что он все себя от ярости, капли пота проступали на его морщинистом лбу, несмотря на то, что в кабинете было довольно прохладно. По обеим сторонам от двери стояли бойцы. Гавриил узнал их, это были охранники конторы. В пиджаках, с кобурами, представительного вида. Палкин сразу понял, что попал, и пожалел, что перестал носить с собой оружие.
— Гавриил Викторович, вы обвиняетесь в саботаже и помощи врагу, по законам военного времени, вас будут судить по самой жёсткой мере, — суровым хриплым голосом заговорил Боковин, — Взять его!
За секунду, до того, как прозвучал приказ, и охранники потянулись к кобурам, Гавриил локтём ударил в лицо правого. Голова разведчика задралась вверх, брызнула кровь, а Палкин уже выхватывал пистолет у него из кобуры. С размаху рукоятка угодила левому охраннику в висок, от удара бедолага, свалился, словно подкошенный.
— Ах, ты же крыса… — выдавил из себя генерал-полковник, с усердием пытаясь вытащить из кобуры на боку табельное оружие.
У него ничего не вышло, пистолет зацепился, отобрав у хозяина драгоценные мгновения. Палкин не колеблясь ни секунды, выстрелил в Терентия Павловича. Первая пуля перебила контрразведчику плечо, вторая угодила в грудь, алые пятна расползлись по белой рубашке. Следующие два выстрела слились в один, окончательно добив старика. Тело, взмахнув руками, рухнуло на стул и, проломив его, распласталось на дорогом ковре.
